Сталинские соколы. Возмездие с небес

Возник тихий ропот удивления. мы же истребители? Почему нас хотят привлечь к работе, которую по определению должны выполнять Илы? Но на войне с начальством не поспоришь. Выделили группу из шести «Кобр». Я взлетаю четвертым. Под брюхо каждому подвесили по одной фугасной бомбе ФАБ -250 – это максимум для Р-39. Прикрытие выделили огромное. четыре пары Яков. Лучше бы поменяться, но Яки бомбы не берут. Сажусь в кабину, «от винта», техник машет. «все в порядке, можно лететь, удачи!» А мне кажется, он со мной прощается. Во время прогрева двигателя хочу проверить работу щитков и ловлю себя на мысли что не могу нащупать переключатель их положения в левой части приборной доски, приходится искать взглядом. Сейчас это ерунда, но в воздушном бою расположение всех органов управления надо знать на ощупь, не тратя и доли секунды, чего-то я разнервничался! Не верю я во всякие авиационные суеверия, когда перед необычным вылетом на новое задание принято. не бриться, не говорить «последний полет» и так далее, но все-таки это мой первый боевой вылет на штурмовку и бомбометание. В учебных полетах стрельбу по наземным целям я делал, но вот основы бомбометания проходил только теоретически.

Погода прекрасная. безветренно тихо и отличная видимость. Набираю высоту, следуя за группой. Лишних двести пятьдесят килограммов почти не ощущается, все равно маневрирую с осторожностью. Маршрут проложен над предполагаемой линией фронта, хотя, как таковой, линии уже нет, есть отступающие на юго-запад немецкие части. Где-то на половине пути из облачности выныривает пара немцев, судя по эмоциональным выражениям в эфире, не одна. Яки пытаются увязать фрицев за собой. Наша группа избавляется от бомб, сбрасывая их куда попало, и как я понимаю. с чувством облегчения. Я упрямый! Думаю. нас много, прикроют, донесу груз до места. Но когда услышал барабанную дробь, идущую от обшивки моего самолета сзади, я понял, что хочу жить и, сбросив бомбу, заложил глубокий вираж влево против вращения винта. Завязался бой, в котором я был в проигрышном положении. Противник находился сзади, и я даже не понимал, кто меня атакует. Я видел пролетающие рядом с моим самолетом короткие очереди и пытался уйти пологой нисходящей спиралью, учитывая, что высота, на которой я шел по курсу, была триста метров, возможности для вертикального маневрирования уменьшались с каждым мигом. Мне все таки удалось сбросить немца поднырнув под него на ножницах и удрать на полном газу не жалея двигателя. Я потерял группу, но через некоторое время пристроился к четверке Яков нашего сопровождения. Не зная, чем закончился бой, но, получив команду по радио следовать к Самбору, под прикрытием истребителей я пошел прежним курсом. Несколько раз нас обстреливали с земли отступающие немецкие части, Организованно отходящие с разных направлений рассредоточенными пешими или механизированными колоннами. Пока догонял группу, мог выбрать и проштурмовать несколько целей, но решил оставить их на обратный путь. Впереди метрах в пятистах идут остальные кобры, мое звено целое. Командир сообщает, что впереди видит цель, при сегодняшней отличной видимости различить чадящую летней дорожной пылью группу танков не сложно, тем более что на данном участке местность открытая.

Выбирая курс атаки, замечаю слева поезд, идущий по направлению от Борислава на Самбор. Наших здесь быть не может, значит, поезд немецкий.

Пикирую на группу танков, различаю четыре машины идущих с разными дистанциями и интервалами, чтобы усложнить прицеливание возможных бомбардировщиков. Короткий залп и тяну «на себя». Выхожу из пикирования, и пока остальная группа строит круг для повторных заходов на танки, инстинктивно иду в сторону замеченного поезда. Захожу сзади по линии железной дороги, поезд товарный с закрытыми вагонами, пикирую, и как только последний, а с моей стороны – первый вагон скрывается под мордой «Кобры», даю залп, постепенно выводя «Кобру» в горизонт, не прекращая стрельбы, так, чтобы накрыть пушечно-пулеметным огнем как можно больше вагонов. Не видя результатов своей атаки, но уверенный, что попал, повторяю заход. Поезд остановился, но людей вокруг нет, никто не бежит, покидая поврежденный состав. Значит, поезд везет технику или, у меня мелькнула страшная мысль, вдруг в закрытых вагонах военнопленные или население, угоняемое в Германию. Но времени думать нет, состав подо мной, стреляю, стараясь попасть в локомотив, пытаясь посчитать вагоны – более семи.

На обратном пути, войдя в раж, я попытался остатками боекомплекта проштурмовать механизированную колонну идущую от Львова, но, сделав один заход и попав под зенитный обстрел, я быстро дал ходу в свою сторону на высоте в тысячу футов.