Сталинские соколы. Возмездие с небес

Для меня боевая фаза операции «Цитадель» закончилась, есть время осознать происходящее. Ребята продолжают много летать, используя остатки техники и своих сил, у них накопилась усталость, но они еще не осознают ситуацию. наступление, отступление, переброски – для них это обычные военные операции, и сил на осмысление просто не остается. А вот я уже могу оценить, что произошло. После неудачи под Орлом веры в то, что война скоро закончится и закончится нашей победой, больше нет. Только за те боевые вылеты, в которых пришлось мне лично участвовать, мы сбили больше тридцати трех «иванов», потеряв пять самолетов и четверых летчиков, соотношение в нашу пользу, ситуация по танкам, пехоте и артиллерии приблизительно такая же, тогда почему мы отступаем? Потому что за опрокинутой волной русских встает новая, и так продолжается постоянно. Мы явно не оценили свои силы в сорок первом году, надеясь на развал большевистской России. Нам не преодолеть эти необъятные просторы и это море людей, встающее на нашем пути. Большинство летчиков, а я могу говорить только за люфтваффе, хотя и в вермахте аналогичная ситуация, это молодые люди восемнадцати – двадцати пяти лет. Двадцатисемилетние гауптманы и майоры уже командуют полками и дивизиями. Что для них эта война – мужское приключение, попытка самоутверждения, способ получить заряд адреналина. Они относятся к войне как к спорту, убивают других и гибнут, гибнут, гибнут. За четыре года война, превратившись в мировую, уже забрала миллионы жизней, черной беспросветной пеленой навсегда закрыв будущее для многих из нас. Но самое страшное, это то, что ее нельзя просто так остановить, нельзя проснуться, сказав. «все, с меня хватит»! От войны нельзя избавиться, просто сойдя как с подножки едущего трамвая, где бы вы ни попытались скрыться, война найдет вас и заставит с ней считаться, как с самым главным и наглым языческим божеством. От нее нельзя просто уйти, сказав. «я устал»! И по эту и по ту сторону фронта люди вынуждены сражаться, война стала их обыденной жизнью и так будет, пока мы не истребим друг друга, пока есть хоть один солдат, готовый к сопротивлению!

За все прошедшие годы войны я не летал столь интенсивно, как в операции «Цитадель». Если до Орла и Белгорода я был больше врач чем пилот, то после Курска я сделался больше летчиком, чем доктором. И, несмотря на весьма скромные результаты по сравнению с экспертами, я все же стал асом. Судите сами. в девяти боях я набрал семь баллов, доведя общий счет побед до двенадцати. Здесь я ни разу не был сбит, не потерял ни одной машины, и, наконец, я удостоился второго Креста, полученного в бархатной коробочке. Для повседневного ношения закажу копию, чтобы оригинал всегда оставался в идеальном состоянии как память о тяжелых днях.

В Полтаве пробыли до октября, а с наступлением холодов группу перевели в Оршу, где нас пересаживают на Густавы. Мне запретили летать, и теперь я только доктор. Работы хватает, но приближающаяся зима, третья зима в России наводит грусть. Пыльное лето компенсирует все неудобства теплом, а на войне тепло – это уже комфорт. Осень несет промозглую сырость и слякоть, грязь по колено, аэродром и дороги раскисают, замедляя любое действие, иногда останавливая жизнь вовсе. Хочется сидеть у печки, не выходя на моросящую дождем улицу. Затем ударяют русские морозы и «караул»! Хочется кричать – что мы тут делаем? Люди, особенно аэродромный и технический персонал, мерзнут. Моя задача не допускать обморожений и переохлаждений, но техника должна быть готова. Черт бы побрал эту войну, которую нам не выиграть, но хоть бы закончить с лучшими условиями!

Я почти забыл Анну, нет, я продолжал желать встретить ее, но здравый смысл, понимание того, что мы всего лишь две крохотные песчинки, затерявшиеся в огромной войне, и наша новая встреча сказочно нереальна, заставляли смириться и притупили чувства.

Обстановка угнетала, поэтому я был счастлив, получив в конце декабря отпуск с последующим переводом в 54 истребительную эскадру. В феврале нового года я прибыл в Дорпат, где размещалась штаб-квартира «Грюнхерц», а уже оттуда в середине марта был направлен в Петсери, расположенные в сорока километрах западнее Пскова, на аэродром базирования Второй группы, только что прибывшей на передовую.