Сталинские соколы. Возмездие с небес

Освоив теорию бомбовых ударов на Фокке-Вульфе менее чем за два месяца, в январе мы начали практическое обучение. Временно я и Лайош отстранены от боевых вылетов в «Пуме», и я сильно беспокоюсь об оставшемся в «сто первой» брате. Благо он тоже проходит краткое обучение на новой версии Мессершмитта с системой форсирования двигателя. В обоих подразделениях есть проблема с самолетами. Если «Пума» с января пользуется истребителями, предоставляемыми Люфтваффе, то «Пули» просто ждет свои машины с завода. Наконец мы укомплектованы восемнадцатью новыми самолетами и можем применить полученные навыки в деле. Как всегда в таких случаях «нижним чинам» достаются машины потрепанные офицерами. Я получаю в пользование FW-190F-8 с белым номером W.504. Пока трудно сравнить летные данные новой машины с привычным для мне «Густавом». Истребитель-бомбардировщик тяжелее, но он хорошо бронирован и вооружен двумя двадцатимиллиметровыми пушками и двумя тринадцатимиллиметровыми пулеметами против одной, но тридцати миллиметровой и таких же пулеметов на Мессершмитте. Кроме стрелкового оружия Фокке-Вульф легко несет до семисот килограммов бомб и также имеет систему форсажа. Если при зимних полетах на истребителе поверх повседневной формы я надеваю удобную немецкую летную куртку из овчины, то для вылетов на штурмовку приходится напяливать летный кожаный костюм с хорошо подогнанным ранцем парашюта – полеты будут на малой высоте, и в случае чего, времени на подготовку к прыжку не будет. Вспомнилось грубое сравнение Имре Мессершмитта с худощавой Марлен. Если относится к полетам на самолетах как к занятию любовью с женщинами, то Мессершмитт я могу сравнить со стройной вертлявой девчонкой, а Фокке-Вульф – с опытной и на все готовой дамой с формами – везде есть свои прелести.

Сегодня мне сообщили, что я первым из кандидатов нашего выпуска получу звание лейтенанта, фактически я уже офицер, только осталось дождаться приказа. Считаю, что начальство справедливо оценило мои предыдущие заслуги и повышение – не аванс, а награда.

Завтра мы с Лайошем совершим первый вылет на штурмовку. Я продолжаю волноваться за брата и прошу разрешить мне выполнять вылеты в составе «Пумы».

Удивительно, но оба командира соседних аэродромов идут на встречу новоиспеченному лейтенанту, и я буду летать сразу в двух подразделениях на двух типах самолетов с аэродромов Варпалота и Веспрем, мечась между Лайошем и Имре. Подобную «двуликость» острослов Лайош назвал цирком моего имени, ну что же, посмотрим, как я справлюсь с подобным «цирком».

Завтрашний вылет назначен на восемь часов утра. Мы пойдем строго на север в район Комарома, где русские захватили плацдарм на реке Грон. Я продолжаю волноваться перед каждым вылетом как мальчишка и поэтому долго не засыпаю, благо дело с утра, когда надо действовать, нервы успокаиваются, и я превращаюсь в машину.

– Каковы перипетии судьбы – говорю я еще не уснувшему Лайошу. полтора года назад мы были в Харькове, почти под сердцем у русской столицы, а теперь – наша захвачена большевиками! Говорят, город лежит в руинах, мне страшно это представить. После того, как пал Будапешт мы обречены, и никакие наши усилия не остановят многочисленную сталинскую армию.

– Мы южный фланг германского фронта и Гитлер, ни на каких условиях не бросит Венгрию – ответил засыпающий приятель. сейчас под нами почти вся нефть оставшаяся в его распоряжении, вот увидишь, он скорее сдаст Берлин, чем район Балатона, не зря сюда переброшено столько эсесовских дивизий.

– Выходит, страна страдает, обслуживая немецкие интересы!

– У Венгрии в этой войне один интерес. остановить надвигающийся с востока кровавый коммунизм у своих границ, как некогда мы остановили монголов и турок. Мы деремся не против русского народа, а против большевизма – так кажется, долдонит пропаганда Салаши, да и при Хорти говорили то же самое.

– Только как их остановить в отсутствии господства в воздухе?

– Да, ты прав, мы обреченная «на смерть» армия, но мы будем защищать свою родину, пока живы, а мы пока живы, в отличие от тысяч мадьяр, павших на Дону или под Курском! Так что не все потеряно. «жизнь длиться не более, чем день» – и Лайош насвистал мотив известной песни.

Вдохновленный патриотическим настроем приятеля я уснул сном младенца. Мне снова снился тот же сон, как и много лет назад, когда так нелепо началось наше бравое приключение, длиною в жизнь. Я опять стою в длинной шеренге небесного воинства, которому нет числа, так, что если смотреть вправо или влево, и в каком бы месте строя не находиться, кажется что ты в центре всего. Только на этот раз я не могу рассмотреть ликов «соседей» и даже собственных крыльев, меня терзают сомнения. в каком я воинстве и на чьей стороне, нет, все-таки среди ангелов.