Сталинские соколы

«Тетушка Ю», сделав прощальный круг над аэродромом, взяла курс на запад. Звездное небо было умиротворенно спокойно. Ночь, давшая короткую передышку солдатам, не признавала войны и не замечала рек крови и куч изуродованной людской плоти, покрывших равнины и возвышенности поля битвы. Даже если бы наш маршрут был проложен над ним, сейчас, ночью, из окна транспортного самолета я бы не увидел этой отвратительной картины вышедшего из земной тверди ада. трупов, остовов разношерстой техники и полностью разрушенных дорог и населенных пунктов. Все было спокойно. Я летел и думал о том, как необычно складывается моя жизнь и карьера. В свое время Ганс фон Хан, оценив мою технику пилотирования, упорство, настойчивость и активность, необходимые воздушному бойцу, пророчил мне яркое будущее. Но жизнь сложилась как-то не так. За два года войны я провел всего девятнадцать воздушных боев, умудрившись одержать в них одиннадцать воздушных побед, не считая ущерба наземным силам противника. Соотношение одно из лучших в Люфтваффе. А если бы я совершил вылетов в десять раз больше, то давно бы стал одним из рыцарей, как мои приятели, с коими я начал эту войну. Но если посмотреть по-другому. да, многие мои сокурсники уже командуют эскадрильями, группами и даже эскадрами, но еще большее число их гниет в чужой сырой земле. Мой первый непосредственный командир Хельмут Меккель, с коим начинал я в июне сорок первого года, погиб под Тунисом два месяца назад. Пусть я все еще лейтенант, но с двумя Железными Крестами, и я все-таки жив, хоть и несколько изуродован. И чувствую. на меня еще хватит этой войны.

Несколько месяцев я болтался по Германии с пропагандистской компанией, вдохновляя гитлерюгенд. Надо сказать, что если бы мне поручили такую миссию пару лет назад, я бы, нацепив награды, делал это с нескрываемым чувством гордости и удовольствия, но сейчас, между сорок третьим и сорок четвертым годами, воспитательные патриотические мероприятия стали мне не по душе. Затем более полугода я работал инструктором в летной школе. Обстановка на фронтах усугублялась с каждым месяцем. Мы еще были достаточно сильны духом и опытом, но технических и людских ресурсов катастрофически не хватало, и мы утратили инициативу.

Вы когда-нибудь видели, как зарождается гроза в поле? Как небольшое белое облачко быстро превращается в темно-синюю, почти черную, все поглощающую стену, неотвратимо надвигающуюся на вас по всему видимому горизонту, как недавно спокойная атмосфера внезапным сильным порывом ветра срывает с вас головной убор и вихрем несет его вдаль? Ожидание подобной грозы демоном беспокойства вгрызалось в сердца патриотов Рейха. Об этом нельзя было говорить, чтобы не получить обвинение в пораженческих настроениях, но об этом нельзя было не думать. В глубине души я верю в нашу победу и готов на все ради этого.

Вермахт теснили по всем направлением, и фронт требовал присутствия каждого немецкого мужчины, тем более офицера Люфтваффе. Я просился на фронт и в начале июня получил назначение в 51-ю истребительную Эскадру «Мельдерс», сражающуюся на моих любимых «Густавах».

Сил для комплексной поддержки наземных войск по всему восточному фронту не хватало, основной задачей эскадры была «свободная охота» над аэродромами русских в районе Смоленска. Месяц назад эскадра отметила свою 8000-ю победу, но поводов для радости было немного. Русские оттеснили нас от Днепра и проникли в Карпаты, англичане и американцы высадились в Нормандии.

Вначале я попал в Тирасполь, где застал командира эскадры майора Фрица Лозигкейта в благодушном расположении духа, сидящего на металлическом складном стуле со стеблем клевера в зубах в окружении офицеров своего штаба. Фриц, ознакомившись с моим послужным списком, отправил меня дальше на восток в Оршу в Первую Группу под начало майора Эриха Лейе.

На аэродром я прибыл только к 15 июня. Быт был налажен хорошо, разместили в небольшом домике без хозяев. Командиром моей эскадрильи был гауптман Йоахим Брендель из Веймара или Ульрихсхальбена – результативный летчик и неплохой командир, очень спокойный, но требовательный. Он старался искоренить склонность некоторых пилотов к индивидуальным боям, если те шли в разрез с общими действиями эскадрильи. Однако Брендель в начале мне не понравился, его холодные, несколько грустные глаза пронизывали собеседника, как два бура. Командир был немногословен, но его взгляд как бы говорил. я тут главный и точка. Зато радовал принятый самолет. Это был скоростной вариант серии «G» без лишних подвесок – чистый истребитель с хорошей скороподъемностью, развивающий скорость у земли пятьсот пятьдесят километров в час и еще большую на высоте.