Сталинские Зверобои (СИ)

Не такая большая линия фронта позволила нам не растягивать свои силы, а потому ни чего действенного противопоставить моим орлам финны не смогли. К апрелю мы вышли на линию Выборг — Приозерск, практически достигнув государственной границы СССР. Еще одно небольшое усилие, и полностью вышибив противника со своей территории, можно будет поворачивать на север, на соединение с карельским фронтом. По крайней мере, теперь Ленинград полностью перестал быть фронтовым городом, так как линия фронта отодвинулась от него более чем на 100 километров. Несмотря на все мои усилия, потери были довольно большими, причем не среди техники, а среди обычной пехоты. БМП и БТР вперед не лезли, с их достаточно тонкой броней им вполне хватило бы и немецкого дверного молотка (Pak 35/36) или наших трофейных сорокопяток, которые водились у финнов. Проблема была в том, что танки не везде могли пройти, и тогда вперед шла пехота без поддержки брони. Максимум чем мы могли им помочь, это только артиллерийской поддержкой. Радовало только одно, все части уже прошли перевооружение, и даже у водителей и ездовых не было мосинок, или Судаев (ППС-41) или светки (СВТ-40). Кроме того в каждом отделении был ручник, так что при боестолкновении финнов просто задавливали автоматическим огнем, не давая им высунутся. Мои бойцы пленных не брали, финны оказались не лучше немцев, и насмотревшись на живьем замороженных наших пленных, порой выстроенных в разные фигуры, финнов не щадили. Зверствовать не стали, просто добивали всех, и здоровых и раненых и ни какого противоречия или жалости не проявляли. Финны быстро про это узнали, но учитывая, что они сами творили с нашими пленными и мирным населением, вякать о зверствах большевиков не рискнули.

— … а вот два года тому назад мы тут столько бойцов потеряли, штурмуя эту высоту. Вот там и там стояли пулеметные колпаки, а там был артиллерийский дот. Мы тут половину полка оставили, у меня лучший друг погиб, меня кстати спас. Снаряд сразу за ним взорвался, друга сразу убило, а меня контузило и в плечо ранило. Друг как раз за мной был, вот и принял на себя почти все осколки, мне только один достался. Потом месяц в госпитале пролежал, возможно это ранение меня и спасло, как раз самые ожесточенные бои прошли. Если бы нам тогда такого командира и такую технику, то таких потерь не было. Сейчас одно удовольствие наступать, впереди танки, мы позади и под пулеметы не гонят.

— Да, повезло вам с комдивом, а у нас тут политрук был, так сам в атаки не ходил, зато бдительно следил, что бы мы все ходили. Лозунгами так и сыпал, на словах тут всё только на нем и держится, а чуть какой обстрел, так он сразу в щель ныряет и до окончания обстрела и носу из неё не показывал.

— И что с ним стало?

— Да мина прямо к нему в щель попала, не помогла ему его осторожность.

— Бывает, а у нас наоборот комдив одного такого чересчур ретивого командира чуть не пристрелил, когда он бойцов в атаку под пулеметы погнал.

Начало распутицы застало нас на границе, если раньше продвижение было довольно быстрым, то теперь, когда мы приблизились к границе, финны зарывались в землю, стараясь закрепится получше. Из-за потепления земля стала отмерзать, и рыть траншеи стало легче. На дорогах были завалы из деревьев с камнями, а последних было много, далеко ходить не надо. Если раньше многочисленные реки и озера можно было переезжать по льду, даже в начале марта, то теперь лед таял и я не рисковал выгонять на него технику. А наибольшую головную боль нам доставляли финские кукушки. Хороших стрелков у финнов хватало, а бороться с ними сложно. Специально по моему заказу нам сделали небольшую партию ПТРС. Противотанковое ружьё Симонова, в отличие от Дегтярева было самозарядным с несъемным магазином на пять патронов. Стандартное ружьё имело довольно низкую кучность на дальней дистанции и не очень хорошую точность, но для нас постарались, каждое ружьё было считай ручной сборки с максимальной точностью обработки, и их точность была намного выше. Патроны тоже были не обычные, а снайперские, для них отдельный небольшой цех сделали. Для создания полноценного снайперского патрона были необходимы исследования, и в реале такой патрон был принят на вооружение только в 1967 году. У нас на это просто не было времени, а потому просто ограничились тщательным соблюдением размеров и веса, как пули, так и порохового заряда, что позволило повысить точность выстрела. Кроме того, как только точно определились с пулей, из которой убрали стальной наконечник, так сразу по баллистическим формулам рассчитали новый шаг нарезов ствола, что в итоге значительно и повысило точность выстрела.