Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Тон этому процессу задало уже первое выступление председателя украинского Совнаркома Любченко. Оценку системы выборов он дал с позиции борьбы с врагами: «Советский народ… вправе и обязан уничтожить всякого врага - троцкиста, зиновьевца, националиста, меньшевика, который посмеет поднять руку против социалистического строительства, против испытанных, верных руководителей… В отношении этих врагов народ един в своей воле - им может быть только один приговор - физически уничтожить».

Ощутив себя в привычной среде, сразу аудитория ожила, это был знакомый язык и отработанный сценарий. Агрессивную ноту усилил председатель Сибирского крайисполкома Грядинский: «Самые мерзкие убийцы, агенты фашизма - подлые реставраторы капитализма, диверсанты-террористы, троцкисты, гнусные троцкистско-зиновьевские последыши, также пытаются мешать нам, убивая рабочих, как это было в Кемерове…»

Первым ораторам солидарно вторили остальные. Председатель СНК Белорусской ССР Голодед провозглашал: «Грязные подонки националистической контрреволюции будут беспощадно уничтожаться и стираться с лица земли». Об уничтожении остатков национал-уклонистов «в блоке с белогвардейцами, троцкистско-зиновьевскими бандитами» говорил председатель СНК Азербайджанской СССР Рахманов.

Пожалуй, этих людей даже трудно упрекнуть. Пришедшие на верхние этажи власти в результате революции и Гражданской войны, они не могли мыслить иначе, кроме как категориями борьбы. Это составляло суть их мировоззрения, тот психологический нерв, которым руководствовалось их сознание. Конечно, выступающие упоминали Конституцию, но, оттолкнувшись ритуально от этой темы, дальше они скользили уже по наезженной колее.

Воспев хвалу достижениям СССР, 1-й секретарь ЦК КП(б)У Косиор обещал: «Украинский народ уничтожит как троцкистско-зиновьевских выродков, так и остатки националистических предателей, ведущих свою подлую подрывную работу в качестве террористов, диверсантов шпионов на службе… у озверелого немецкого и польского фашизма».

Эти выступления не были экспромтами. Написанные на бумаге, насыщенные цифрами, они готовились накануне приезда в столицу и отражали уровень мышления, психологию и интересы оглашавших их партийцев. Борьба с врагами была той питательной средой, в которой они выросли, сложились и вне которой они просто не могли существовать. От этих эмоционально экзальтированных, шаблонных рассуждений вождей с мест разительно отличались деловые и предметно-трезвые выступления людей из ближайшего окружения Сталина.

Так прокурор СССР А. Вышинский указал на уже реализованное снижение давления государства на население страны. Он отмечал: «Если число осужденных в первой половине 1933 года принять за 100 (процентов), то в РСФСР в первой половине 1936 г. число осужденных будет равняться лишь 51%, в БССР - 24,5%. Снижение числа осужденных мы имеем и в УССР, закавказских и среднеазиатских республиках… Число осужденных по закону от 7 августа 1932 г. за хищения общественной социалистической собственности сократилось за время первой половины 1935 г. по первую половину 1936 г.: в РСФСР - в 3 раза, в УССР - в 4 раза».

Выступление Андрея Жданова, представлявшего в одном лице руководителя Ленинградской парторганизации и секретаря ЦК, началось с рассказа об изменениях в промышленности и сельском хозяйстве области. И перейдя к существу темы, он не стал призывать к разгрому врагов.

Ссылаясь на авторитет Сталина, он указал, что «всеобщее избирательное право означает усиление нашей работы по агитации и организаций масс… мы, диктатура пролетариата, трудящиеся массы нашей страны, имеем в руках все необходимые рычаги… чтобы предотвратить возможность появления в Советах врагов Конституции не административными мерами, а на основе агитации и организации масс». Жданов указал на «возможность осуществить государственное руководство обществом мерами более гибкими, а следовательно, более сильными ».

Еще более откровенно стремился нейтрализовать настроения, вызванные выступлениями Любченко, Грядинского, Голодеда, Рахманова, Косиора, глава правительства Молотов. Рассуждая о смысле конституционной реформы, как развитии демократии, он практически пересказал мысль, обнародованную Сталиным в интервью Рою Говарду.

«Новая система, - подчеркнул Молотов, - послужит дальнейшему оживлению как выборов в Советы, так и всей работе Советов. Эта система не может не встряхнуть слабых, плетущихся в хвосте событий организаций и не может не ударить по обюрократившимся, по оторвавшимся от масс. С другой стороны, эта система облегчает выдвижение новых сил из передовых рабочих, из крестьян и интеллигентов, которые должны прийти на смену отсталым или обюрократившимся (курсив мой. - К. Р.) элементам».