Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Фактически это ненужные обществу люди. Они не имели ни перспектив, ни надежд на будущее. Эти люди были выброшены из общественной и производственной жизни лишь потому, что их труд не был востребован капиталистическим способом производства, основанном на получении максимальной прибыли. Это изгои общества, вся вина которых заключалась только в том, что для них не было рабочих мест. И когда государству стало не по силам содержать такое количество безработных, – им резко урезали пособие. Вот и вся «демократия»! Это тоже меры цивилизованных репрессий.

После Гражданской войны, нэпа и коллективизации в советском обществе тоже оказались люди, выброшенные на обочину жизни. Не умеющие приспособиться к ее условиям, как и сегодня, они оказались втянутыми в сферу деятельности преступных сообществ. И государство не могло не подвергать эту категорию социально опасных граждан репрессиям.

Однако вглядываясь в сухую логику цифр, мы не получим полного представления о действительных масштабах карательных мероприятий в тридцатые годы, если не проследим их в динамике. Но прежде следует понять: кто составлял контингент исправительно-трудовых колоний?

Исправительно-трудовые колонии включали: колонии-поселения, воспитательные колонии, тюрьмы, лечебные исправительные учреждения. Как видно из таблицы 1, на 1 января 1934 года общее количество заключенных, содержащихся в тюрьмах и лагерях, составило 510 307 человек. Из них 135 190 осужденных за контрреволюционные преступления. Увеличение контингента за 1933 год составило 176 тысяч. На 1 января 1935 года число всех заключенных достигло уже 956 742 чел.

Казалось бы, что произошло увеличение на 446 435 человек. Но это не так: с учетом «убыли» за год фактическое число людей, содержащихся в изоляции, возросло на 555 371 человека. Однако такой прирост никоим образом не связан с убийством Кирова, которое произошло уже в конце 1934 года – 1 декабря.

Может показаться даже странным, что в период так называемых массовых репрессий – до начала 1938 года – графа «осужденные за контрреволюционные преступления» в лагерях показывает не увеличение, а уменьшение этой категории заключенных.

Только в 1938 году происходит рост на 80 498 человек. Правда, в течение 1938 года некий всплеск количества осужденных «за политические преступления» обнаруживается, но не на «миллионы». Увеличение происходит лишь на 269 108 человек. При этом общее число находящихся в заключении врагов народа достигает максимума к началу 1939 года – 454 432 человека. В последующие годы оно снижается. Но это лишь поверхностное впечатление.

Для осмысления действительных масштабов репрессий обратим внимание на дополнительную информацию из того же источника (Социс. № 6,1991).

Таблица 2

«У этой таблицы, – отмечают Р. Баландин и С. Миронов, – есть несколько удивительных на первый взгляд особенностей. Прежде всего поражает сравнительно низкая смертность, которая в 1936 и 1932 годах составила 2,5 и 2,6%. В конце XX века в период «расцвета демократии» и правления Ельцина общая смертность населения подскочила примерно до 2%, то есть приблизилась к той, которая существовала в ГУЛАГе еще в те далекие времена, когда в мире не использовали пенициллина и многих других лекарственных препаратов». Вывод в отношении ельцинской России, превращенной в большой ГУЛАГ, конечно, закономерный и удручающий.

Однако у этой таблицы есть еще одно таинственное свойство: с 1938 года процент бежавших резко уменьшается. Может быть, заключенных стали лучше охранять? Или – что?

Та бесцеремонность, с которой в историографии фальсифицируются масштабы репрессий, поражает. Складывается впечатление, что иногда «жертвы» высчитываются «косвенно» по уменьшению рождаемости негров в какой-нибудь из слаборазвитых африканских стран в период эпидемии дизентерии. В одной из книг некой О. Шатуновской, прошедшей лагеря, а затем ловко пристроившейся к Хрущеву, совершенно серьезно утверждается, что «с 1934 по 1941 г. в СССР было арестовано 19 840 000 человек, из них 7 000 000... казнены».

Авторам подобных инсинуаций не приходит в голову, что, к примеру, по официальным данным, «демографические потери Германии на советско-германском фронте (1941—1945 гг.) составили 5 076 700 человек». Чтобы уничтожить такое количество солдат противника за почти четыре года войны, Красной Армии потребовалось использовать сотни тысяч танков, самолетов, артиллерийских орудий, не считая стрелкового оружия и грозных «катюш».

Писавшая откровенную пропагандистскую чушь сочинительница, конечно, не задумывалась и над такой мыслью. Если бы вся эта армада «зэков» из оставшихся, по ее расчетам, 12 миллионов 840 тысяч рванула бы в 1941 году из лагерей на Москву для соединения с фашистами (а такие планы были), то от «дорогой моей столицы» осталось бы мокрое место.