Сталинский неонэп (1934—1936 годы)

В сознании западной общественности все эти явления нашли отражение в форме «комплекса Шпенглера», убеждения в тупиковом характере буржуазной цивилизации. Всё больше людей на Западе переживало ощущение смертельной болезни, поразившей капиталистический мир, разделяло мысль о дегуманизации и упадке капиталистической системы, нуждающейся в обновлении, в обуздании сил индивидуализма и стихии анархической конкуренции. Даже сторонники экономического либерализма всё чаще признавали возможность поражения свободно-рыночной модели экономики в соревновании с социалистической моделью планового хозяйства. В 1933 году Г. П. Федотов писал, что «необычайность» успехов Советского Союза «подчёркивается острым недомоганием капиталистического мира, колоссальной безработицей и хозяйственной безнадёжностью, охватившей все народы» [40].

Под влиянием подобных идей Рузвельт впервые в истории капиталистического мира приступил к освоению принципов централизованного планирования, механизмов государственного регулирования экономической жизни. Одной из первых акций его «нового курса» стало принятие в июле 1933 года закона о создании национальной администрации по оздоровлению промышленности. Вся промышленность была разделена на 17 групп, для каждой из которых был выработан «кодекс честной конкуренции», устанавливающий объём производства, уровень заработной платы, продолжительность рабочего дня, распределение рынков между фирмами. В «кодексах» регламентировалась минимальная заработная плата, признавалось право рабочих объединяться в профсоюзы и заключать коллективные договора с предпринимателями. Такие «кодексы» за короткий срок охватили 95 % американской промышленности и торговли. Для проведения «нового курса» в сельском хозяйстве в мае 1933 года была создана специальная Администрация, одной из главных функций которой стало регулирование цен на сельскохозяйственную продукцию.

Не меньшее влияние на ограничение «рыночной свободы» оказала социальная политика Рузвельта. В 1935 году впервые в истории США был принят закон о социальном страховании, предусматривающий введение пенсий для рабочих, достигших 65-летнего возраста, и оказание государственной помощи больным и инвалидам. В том же году был принят «национальный акт о трудовых отношениях», который запрещал властям и предпринимателям применять репрессии за принадлежность к профсоюзам и вмешиваться во внутренние дела рабочих организаций, легализовал стачки и пикетирование предприятий забастовщиками. Судам вменялось в обязанность рассматривать жалобы профсоюзов на нарушения закона.

Решающее значение всех этих мер для предотвращения социального взрыва в США признавалось ведущими политиками капиталистического мира. В 1943 году на тегеранской встрече Черчилль поднял тост за Рузвельта «как человека, который… несомненно предотвратил революцию в Соединенных Штатах» благодаря своей политике «нового курса», улучшившей положение «слабых и беспомощных» [41].

Вслед за США «социальная перестройка» капитализма развернулась и во многих странах Европы. В 30-е годы социальное законодательство было принято во всех скандинавских странах. Такого рода законодательство было принято в 1936 году и во Франции, но лишь после волны революционных выступлений трудящихся (см. гл. XXXI).

Однако все эти существенные уступки трудящимся со стороны господствующих классов не помогли мировому капитализму обрести социально-политическую стабильность. Едва завершился экономический кризис, как на авансцену общественной жизни выступил глобальный политический кризис капитализма, выразившийся в предельном обострении противоречий между крупнейшими империалистическими державами. Если первая мировая война вспыхнула внезапно, то, начиная с 1933 года, всё человечество жило предчувствием новой мировой войны. Всё более очевидной становилась позорная роль лидеров буржуазно-демократических государств Европы, попустительствовавших реваншистским и экспансионистским устремлениям стран милитаристско-фашистской «оси». В 1931 году Япония захватила Маньчжурию, а в 1935 году Италия начала агрессивную войну против Абиссинии. В 1936 году состоялся аншлюс — насильственное присоединение Австрии к Германии.

Загнивание мирового капитализма выражалось и в наступлении на демократические права и свободы в большинстве капиталистических стран. Как отмечал в 1936 году М. М. Литвинов, буржуазно-демократические свободы сохранились не более чем в 10 из 26 европейских капиталистических государств. В остальных странах господствовали режимы фашистской или полуфашистской диктатуры [42]. Опасность захвата власти фашистскими силами ощущалась во Франции, Англии и даже в США (об этом выразительно рассказывалось в романе американского писателя Синклера Льюиса «У нас это невозможно», вышедшем в 1936 году).