Сталинский неонэп (1934—1936 годы)

В обстановке тотальной дезинформации Сталину удавалось изображать оппозиционные ему силы заговорщиками, вынашивавшими замыслы о реставрации капиталистического строя. Официальная пропаганда всё более отождествляла партийное единство с беспрекословным подчинением воле вождя, упорно обрабатывала массовое сознание в духе культа Сталина. Успехам такого рода идеологических манипуляций благоприятствовал низкий уровень политической культуры масс, социальное сознание которых было отягощено многовековым наследием культурной отсталости. Как показал и последующий опыт маоистского Китая, идейный и нравственный вакуум, возникающий в результате крушения традиционного религиозно-патриархального сознания, способен легко заполняться тем, что К. Маркс называл светской религией, а М. Вебер — харизмой, т. е. обожествлением всеведущего и всемогущего «вождя». Впрочем, как показал исторический опыт, вождистские режимы в первой половине XX века с относительной лёгкостью утверждались и в странах, обладавших традициями демократической политической культуры.

Для людей со слабым социальным и политическим самосознанием психологически легче принимать на веру упрощённые догмы и мифы, освящённые авторитетом непогрешимого вождя, чем разбираться в сложном спектре аргументов и доказательств, которыми оперируют оппозиционные силы.

Торжество бюрократического абсолютизма стало трагедией не только большевистской партии и советского народа, но и всего мирового коммунистического движения — самого массового политического движения в истории человечества.

Большевистский прогноз о победе международной социалистической революции на исходе первой мировой войны не осуществился. Однако это не означает, что данный прогноз носил утопический характер применительно к более широкой исторической перспективе. После поражения революционной волны на Западе в 1918—1923 годах и непродолжительного капиталистического «просперити» 20-х годов новые революционные возможности открылись с наступлением мирового капиталистического кризиса 1929—1933 годов, по своей продолжительности и глубине не имевшего равных в истории капитализма. Этот всеохватывающий кризис капиталистического хозяйства дополнился в середине 30-х годов политическим кризисом всей капиталистической системы, предельным обострением межимпериалистических противоречий, расколом капиталистического мира на два враждебных военно-политических блока. Противоречия между ведущими капиталистическими странами приобрели более острый характер, чем противоречия между СССР и его капиталистическим окружением. В начале второй мировой войны Советский Союз оказался единственной крупной европейской державой, не втянутой в военный конфликт.

Неимоверно возросшие бедствия народных масс даже в самых передовых странах капитализма умножали число сторонников свержения капиталистической системы. Однако революционное движение, обладавшее могучим потенциалом, оказалось подорванным изнутри — политикой сталинизированного Коминтерна, подчинившего всю деятельность коммунистических партий государственным интересам СССР и уделявшего «борьбе с троцкизмом» намного больше внимания, чем антиимпериалистической и антифашистской борьбе. Перманентные чистки коммунистических партий и отход от коммунистического движения тысяч и тысяч людей, разочаровавшихся в «советском эксперименте», скомпрометированном сталинизмом, ослабили революционные силы как раз в тот исторический момент, когда возникли объективные возможности для их мощного подъема во всём мире.

Поражение революционных сил сначала в Германии, затем во Франции и Испании во многом явилось результатом ошибочной политики Коминтерна, в свою очередь обусловленной страхом Сталина перед возможностью спонтанного возникновения социалистических революций в других странах. Победа таких революций в Европе могла перенести центр коммунистического движения из Советского Союза в более развитые страны, вызвать подъём антисталинских коммунистических и социалистических сил (как это произошло на первых этапах гражданской войны в Испании) и в конечном счете вырвать из рук Сталина господство над зарубежными компартиями. Для Сталина были приемлемы только такие коммунистические режимы, возникновение которых было вызвано его геополитическими расчетами и которые находились под его полным контролем [2].