«Сталинский питомец» — Николай Ежов

Я думаю, что здесь две причины: первая и основная причина та, что эта операция — массовая операция, застала украинский аппарат врасплох, свалилась как несчастье на голову, как бич какой-то. Жили себе спокойно, работали, работали, вдруг кто-то такой надумал и говорит — давайте постреляем кулаков, уголовников и контрреволюцию. Казалось бы, нашему аппарату, который ведет борьбу с контрреволюцией такая задача, которую дала партия и советская власть и народ, должна была бы нас прямо всех вздыбить, поднять. А на деле получилось, что на нас свалилось какое-то несчастье. Встретили эту кампанию не подготовлено. Почему? Учета никакого не было. Операцию проводили и вместе с нею заводили учет. Одновременно это делалось. До этого учета никакого не было. Поэтому, естественно, что параллельно с операцией проводился и учет. Из этого получилось, что кто попался, того поймали, а кто сумел скрыться, то и остался. Никакого учета не было.

Второе — мало того, что учета не было, не было также и осведомления. Я уже не говорю о глубокой агентурной работе. Я говорю об осведомлении. Если бы у вас было какое-нибудь осведомление, вы бы могли ваших подучетных параллельно освещать. Этого не было, а отсюда в этой массовой операции и те недостатки, о которых я уже говорил, т.е., что удар пришелся не по цели, что сняли чехом[138]. В целом же операция правильна с точки зрения целесообразности, но можно было бы погромить лучше. Нужно было снять организаторов, верхушку и провести эту операцию более квалифицированно на более высоком политическом уровне.

Следующий недостаток — это то, что здесь сказалась недостаточная партийность аппарата и его руководителей, главным образом. Тут я имею в виду партийность в том смысле, что не было достаточно высокой политической квалификации, при которой люди могли бы при тех недостатках, которые имелись в учете, в агентуре, в осведомлении в процессе, так направить дело, чтобы брать действительно наиболее сволочную часть. При этом надо было не торопиться.

А в результате этого, товарищи, получилось, что мы немало расстреляли, а взяли не всегда тех, кого следовало. Скажите пожалуйста, кто из вас из начальников областных управлений может сказать, что он в процессе этой операции вскрыл крупную организацию. Этого сказать никто не может. Никто не может сказать, что у него имеются подходящие протоколы и так далее; этого не было. Поступали довольно просто также как и судили просто — никаких протоколов, взяли сволочь, кулак, беглый — расстреляли, но что за ним есть — это не вскрыто.

Разрешите, поскольку мы сейчас вступаем в новую операцию или вернее продолжаем эту операцию на новой основе — остановиться на тех предварительных мероприятиях, которые вы сейчас провели. Я имею в виду учет, который вы сейчас завели. Чем этот учет отличается от предыдущей операции. Он немножко отличается, но именно немножко. В целом же этот учет страдает теми же элементами, которые были и при старой операции, т.е. если вы возьмете то соотношение между городом и деревней, то вы увидите, что город почти не задет. В этом учете задета по преимуществу деревня. Город остался в стороне.

Далее, этот учет слишком поверхностный и он требует сугубой проверки каждого из подучетного индивидуально.

Почему я об этом говорю. Вот вы взяли, например, на учет 8-Ю тысяч человек, но когда начинаешь разбирать эти цифры, возникает масса вопросов.

Мы возьмем такую цифру, у вас взяты на учет исключенные из партии. Признак — исключение из партии — еще не говорит о необходимости чекистского репрессирования. Это не является признаком необходимости репрессировать. У нас в законе нет такого, чтобы партия не имела права исключать или чтобы член партии не мог выйти из партии. Он добровольно вступает в партию. Если же он выходит из партии, то это еще не значит, что он подлежит репрессированию.

Другое дело, когда вы на учет его берете, но для этого вы должны наблюдать процессы за ним. Надо же иметь в виду, что здесь могут быть элементы обиженности, недовольств и т.д. Необходимо таких людей обставить осведомлением, агентурой, для того чтобы всесторонне за ними следить. А вообще это не признак для репрессирования. Мы должны следить за этими людьми, чтобы своевременно пресечь их намерения пойти в контрреволюцию.