«Сталинский питомец» — Николай Ежов

Вместе с тем считаем необходимым отметить, что все указанные выше безобразия, извращения и перегибы <в деле арестов и ведения следствия>[159] проводились с санкции и ведома органов Прокуратуры СССР (т.т. Вышинский и Рогинский)[160]. В особенности в этом деле усердствовал зам. прокурора СССР Рогинский. Практика работы Рогинского вызывает серьезное сомнение в его политической честности <и благонадежности>[161].

Л. Берия, А. Андреев, Маленков.

Помета: Разослано Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Микояну, Жданову[162].

№ 19. Выписка из протокола допроса Кобызева Григория Михайловича о поездке на Украину в 1938 г. вместе с Н.И. Ежовым {850}

16 марта 1939 года

На Фриновского М. П., быв[ший] Нарком Военно-Морского Флота

…11 февраля 1938[163] г., я в числе других сотрудников был вызван в кабинет Ежова в целях моего продвижения по службе. После краткой беседы со мной я был отпущен, а 12 февраля утром вновь был вызван к Ежову, где присутствовали: Фриновский, Журбенко, Егоров и др. сотрудники Наркомата.

Когда все собрались, Ежов нам объявил, что он едет в Киев, мы же присутствующие должны также с ним поехать.

После некоторых вопросов, которые мы ему задали — Ежов нам задал вопрос: «Кто из вас знает украинский язык?»

Оказалось, что из присутствующих никто почти не знал украинского языка, тогда Ежов снова задал другой вопрос: «Как же мы будем там на Украине разговаривать?»

Фриновский засмеялся громко и сказал: — «Да там нет ни одного украинца, там ведь сплошные евреи» — Ежов улыбнулся, что-то сказал в подтверждение слов Фриновского и мы были все отпущены.

Все это я рассказываю следствию потому, что этот разговор имеет влияние и связь в моей антисоветской деятельности.

Вопрос: значит на путь антисоветской деятельности, вы встали еще раньше — до органов НКВД?

Ответ: Нет, до органов НКВД УССР я антисоветской деятельностью не занимался.

Разговор и реплика брошенная Фриновским имеет отношение к моей последующей антисоветской деятельности на Украине в том смысле, что я это рассматривал как официальную линию, исходящую от Ежова, Фриновского, а затем в практической деятельности — непосредственно от Успенского.

Вопрос: Расскажите об этом подробнее. Какая «официальная линия» имела отношение к вашей последующей антисоветской деятельности на Украине?

Ответ: Повторяю, что антисемитская реплика Фриновского, а затем практические указания Ежова и Успенского сводились к тому, чтобы в аппарате НКВД УССР увеличить число сотрудников, в особенности руководящего состава из числа украинцев, русских, за счет сотрудников еврейской национальности, которых из УНКВД нужно уволить, т.е. в значительной степени сократить их процент.

После того, как мы приехали в Киев я сразу был направлен и прикреплен к отделу кадров, с заданием Ежова просмотреть все кадры НКВД УССР и доложить ему.

После проверки, т.е. 17 февраля имея уже материалы о состоянии кадров, я доложил это Ежову. Помню, когда я вошел в кабинет и подал ему материал, Ежов сказал: «Ох кадры, кадры, у них здесь не Украина, а целый Биробиджан». Рассматривая дальше материал, он наложил резолюции чуть ли не по каждому сотруднику — кого нужно арестовать, кого уволить, кого перевести на неоперативную работу, в ГУЛАГ и т.д.

№ 20. Заявление арестованного Н.И. Ежова в Следственную часть НКВД СССР {851}

24 апреля 1939 г.

Считаю необходимым довести до сведения следственных органов ряд новых фактов характеризующих мое морально бытовое разложение. Речь идет о моем давнем пороке — педерастии.

Начало этому было положено еще в ранней юности, когда я жил в учении у портного. Примерно лет с 15 до 16 у меня было несколько случаев извращенных половых актов с моими сверстниками учениками той же портновской мастерской. Порок этот возобновился в старой царской армии во фронтовой обстановке. Помимо одной случайной связи с одним из солдат нашей роты у меня была связь с неким Филатовым, моим приятелем по Ленинграду с которым мы служили в одном полку. Связь была взаимноактивная, то есть «женщиной» была то одна, то другая сторона. Впоследствии Филатов был убит на фронте.

В 1919 г. я был назначен комиссаром 2 базы радиотелеграфных формирований. Секретарем у меня был некий Антошин. Знаю, что в 1937 г. он был еще в Москве и работал где-то в качестве начальника радиостанции. Сам он инженер-радиотехник. С этим самым Антошиным у меня в 1919 г. была педерастическая связь взаимноактивная.

В 1924 г. я работал в Семипалатинске. Вместе со мной туда поехал мой давний приятель Дементьев. С ним у меня также были в 1924 г. несколько случаев педерастии активной только с моей стороны.