«Сталинский питомец» — Николай Ежов

По завершении совещания 27 января в Кремле председатель Президиума Верховного Совета Михаил Калинин вручил правительственные награды многим руководителям региональных органов НКВД, в том числе Б.Д. Берману, Д.М. Дмитриеву, Н.Н. Федорову, А.И. Успенскому, К.Н. Валухину и В.П. Журавлеву^{552}. Бывший заместитель начальника управления НКВД по Тульской области В.Я. Зазулин после ареста показал, что его шеф С.И. Лебедев по возвращению в Тулу устроил совещание областного оперсостава НКВД, на котором призвал активизировать аресты: «не забывайте, что приказы НКВД действуют, что массовые операции продолжаются, Тульская область по количеству арестов плетется в хвосте и НКВД нам не простит, что мы кузницу СССР Тулу как следует не прочистили, особенно военные заводы от всякого рода подозрительного элемента попадающего под приказы НКВД». Лебедев отдал распоряжения по организации соревнования между отделами областного УНКВД по числу арестов^{553}.

Когда Успенский приехал в Москву на совещание, он был все еще главой УНКВД по Оренбургской области. Впоследствии, после ареста он показал, что его вызвал пьяный Ежов и за бутылкой водки заставил упрямившегося подчиненного заменить И.М. Леплевского на посту наркома внутренних дел Украинской ССР^{554}. С новым назначением Успенский отбыл в Киев, а в Москву вернулся в начале февраля, чтобы укомплектовать штаты. После того как Политбюро приняло решения по новым лимитам и по вопросу о «национальных контингентах», подлежащих репрессированию, Ежов между 11 и 19 февраля (в эти дни он был у Сталина) уехал в командировку на Украину в сопровождении Успенского и группы сотрудников центрального аппарата НКВД. В Киеве группа производила широкомасштабные аресты. Непросыхающий Ежов подмахивал ордера даже не глядя^{555}. Успенский был удивлен и встревожен его пьяными застольными речами. Во время поездки Ежов беспробудно пьянствовал, похваляясь перед Успенским, что Политбюро у него «в руках», что он может сделать абсолютно все, арестовать любого, включая членов Политбюро^{556}. Его телохранитель впоследствии показал, что на время поездки Ежов остановился в особняке Успенского, где оба «систематически изо дня в день пьянствовали», причем пьянки продолжались до утра. Даже на совещание работников НКВД, которое проводил Ежов, они явились пьяными. На банкете работников украинского НКВД, который состоялся за день до возвращения Ежова в Москву, оба «напились до безобразнейшего состояния. Ежов был настолько пьян, что в присутствии всех сотрудников мы прикрепленные вынуждены были под руки отвести Ежова спать»^{557}. Были ли слухи о подобном поведении доведены до сведения Сталина, неизвестно, но даже намек на излишества Ежова мог углубить его недоверие к последнему.

Выступая перед украинскими чекистами, Ежов подчеркнул необходимость активизации «национальных операций». На совещании глав украинского НКВД, на котором присутствовал новый лидер Компартии Украины Н.С. Хрущев, он отметил весьма неудовлетворительные результаты массовых операций на Украине в 1937 году: «Мы немало расстреляли, а взяли не всегда тех, кого следовало». И еще: «Мы сейчас вступаем в новую операцию или вернее продолжаем эту операцию на новой основе». Он имел в виду, что, хотя огромное количество врагов было расстреляно, их вожаки не были выявлены и не были раскрыты крупные контрреволюционные организации. Что касается нового направления в проведении террора, Ежов заявил: «Одним словом, снять нужно сливки, головку. Нужно, чтобы это был такой удар, который бы почувствовали». Отметив украинскую специфику, он подчеркнул приоритетность «национальных операций»: «Для вас такие операции, как польская, немецкая, румынская должны были стоять в центре внимания»^{558}. Таким образом, он помог Успенскому провести широкомасштабную чистку на Украине, а Политбюро 17 февраля дало последнему санкции на арест еще 30 тысяч человек^{559}. Привлекли и Хрущева. В июне 1938 года он доложил съезду Компартии Украины, что почти все партийное руководство было настроено враждебно, пока не прибыл Ежов, «и начался настоящий разгром»^{560}. Волна репрессий, помимо Украины, захлестнула и другие территории, как явствует из размера лимитов, санкционированных Политбюро 31 января 1938 года и после этой даты. Перегибы исправлялись только в отношении партработников.