Сталинским курсом

Когда и второй день блатари просидели без пищи и воды, когда почувствовали, как судорогой сводит желудок, сторонников войны до победного конца среди них почти не осталось. Все больше раздавалось трезвых голосов о необходимости прекратить сопротивление. Однако категорически против капитуляции выступал их вожак Яковлев. Он стыдил блатарей за трусость, настойчиво пытался поднять их на прорыв, аргументируя тем, что они хорошо вооружены, и вселяя уверенность в том, что от власовцев останется мокрое место. Но урки не поддержали главаря, так как в успех не верили. Озлобленный Яковлев махнул рукой и сказал:

— Ну вас на икс… Делайте, что хотите.

Посоветовавшись между собой, блатари решили начать с противником переговоры. Косоглазый Кость подошел к дверям и крикнул:

— Кто у вас там за главного? Пусть подойдет поближе!

— Чего вам?

— Мы решили сдаться. Какие будут ваши условия?

— Подождите немного, — загудел басом власовец. Он немедленно созвал совет ближайших соратников, на котором незамедлительно были разработаны условия прекращения «огня». Затем власовец подошел к двери барака и объявил осажденным:

— Слушай, вшивая команда! Мы вас выпустим на условиях полной капитуляции, а именно:

1. Немедленно освободить двух наших товарищей, задержанных в качестве заложников;

2. Принести им извинения за побои;

3. Выходить из барака с поднятыми кверху руками;

4. Не мешать нашим ребятам ухаживать за бабами. Если не принимаете этих условий, будем держать вас в осаде, пока не сдохнете.

— Принимаем, принимаем! — хором заорали урки.

— Выходи! — скомандовал власовец.

Загремели отодвигаемые баррикады, застучали засовы, открылась дверь. Вышли заложники, следом за ними блатари с поднятыми кверху руками, а власовцы тем временем принялись шарить по карманам, ища холодное оружие.

Так закончилась война из-за женщин.

На другой день по всему лагерю свободно расхаживали победители, заходили в женские бараки, обнявшись, разгуливали с девушками по зоне, распевали песни, плясали. Девицы не скрывали своей радости, забыв о «законных» мужьях и не задумываясь о жестокой расправе, которая их ждет после ухода власовцев. А надзиратели, обычно охотившиеся за парочками, на этот раз не высовывали носа и отсиживались в комендатуре.

Через два дня власовцев этапировали по назначению, и все вздохнули с облегчением. Только девушки долго огорчались, вспоминая лихих кавалеров.

Глава LXXVI Культпоход

Два месяца прошло с тех пор, как я проводил Оксану за зону, когда ее с партией заключенных в количестве шестисот человек отправили в строгорежимный лагерь. Не получая от нее ни единой весточки, я терял всякую надежду на встречу с ней. Единственным способом хоть немного уходить от тяжелых мыслей была для меня работа в художественной самодеятельности. После смерти нескольких ее руководителей общее собрание членов концертно-оркестровой группы предложило мне за полгода до моего освобождения взять на себя руководство. К тому времени у меня накопился порядочный опыт в этой области, и я дал согласие.

В 1951 году управление Сиблага решило провести олимпиаду вольнонаемного штата по десяти отделениям, в том числе и по нашему Баимскому. В связи с этим командование Баима предложило мне организовать хор из конвоиров, охранников, надзирателей, а также служащих. Таким образом, к моей основной работе — руководству художественной самодеятельностью среди зеков — добавилась еще и подготовка к олимпиаде вольнонаемных работников.

Парчинский возглавил драмкружок, Сашка-цыган — танцевальный. Музыкальное сопровождение на баяне должен был обеспечивать Лисичанский. Общее руководство по подготовке к олимпиаде командование лагеря возложило на начальника режима Тролика. Он очень гордился оказанной ему честью. Мы, руководители кружков, находились в его непосредственном подчинении.

Ежедневно в три часа дня он приходил за нами в зону, выводил через вахту и провожал до самого клуба — небольшого деревянного здания со зрительным залом на восемьдесят человек и миниатюрной сценой.

Тролик начал с того, что выделил для хора тридцать военнослужащих и приказал мне подготовить из них капеллу. Когда я стал ему разъяснять, что для хора нужно подобрать людей с голосами и со слухом, он был крайне удивлен. Как человек, ничего не смыслящий в вокальном искусстве, он был искренне убежден, что стоит ему только приказать, и любой охранник сможет петь в хоре.