Сталки. Лес (СИ)

Лина не спешила, захотев растянуть предвкушение этого сладкого мига подольше, поэтому шла медленно; к тому же, так она откладывала время, когда придётся приступить к повседневным делам, которые могли, как обычно, затянуться аж до заката…

Мимо чуть ли не пробежал велк Круз с мрачным и решительным видом, погружённый в свои мысли, — Лина поняла это по тому, как он не ответил на её вежливое приветствие и вслед за этим споткнулся, так как не смотрел себе под ноги и, судя по всему, не замечал дороги. Велк явно торопился, а выражение его лица явно не оставляло сомнений в цели этой спешки. «М-да, кому-то сейчас достанется…» — усмехнулась Лина и, махнув рукой на предвкушение, ускорила шаг: до нужного дома оставался какой-то десяток сагней…

Вскоре сталочка стояла у порога перед закрытой дверью. Из дома не доносилось ни звука, но она не обратила на это внимания: обычно у Ксюни было ненамного более шумно.

Лина подняла руку и постучала в дверь, при этом весёлым голосом сказав:

— Эй, Ксюня, ты дома? Как вчера с Ласом повеселились, а?..

Ответа не последовало. Строение оставалось таким же безмолвным, как и прежде.

— Спит, что ли?.. — в лёгком недоумении пробормотала Лина и обошла дом, ища окно.

Окно было приоткрыто, но всё же створки не позволяли разглядеть, что происходит внутри. Лина вздохнула, подцепила края створок пальцами, раздвинула их и заглянула в дом.

Там было пусто: ни Ксюни, ни Старика. Лишь валялся на полу пустой горшок, да витал в воздухе запах каких-то трав.

— Куда они подевались?.. — удивлённо сказала Лина и закрыла окно. — Не повёл же Старик её в лес, чтобы там прикончить, а потом умереть самому…

Планы на утро нарушались. Не застав Ксюню дома, Лина захотела во что бы то ни стало отыскать её, чтобы исполнить задуманное, а заодно и выяснить, что же случилось. Теперь это был вопрос принципа.

«Лас! — подумала сталочка. — Вот у кого Ксюня может прятаться! А Лас же такой, весь из себя правильный, он обязательно придёт на помощь подружке… Кстати, а это у них вчера в первый раз было, или же раньше они как-то делали это, когда я не могла увидеть?.. Тоже надо будет узнать…»

И, гордо вскинув голову, Лина отправилась на восточную окраину селения, к дому Ласа, своей первой несостоявшейся любви.

К её удивлению, там тоже было очень тихо: Лина не услышала оттуда ни звука, пока подходила к строению. «Прячутся они там, что ли?..» — подумала сталочка, заметила распахнутую дверь и поспешила туда, по пути начиная испытывать необоснованное нехорошее предчувствие, которое оправдалось, стоило её только шагнуть внутрь дома.

Там находился всего один человек; если точнее, то — лежал на полу, прижимая ладонь к сердцу. Но это был не Лас и уж тем более не Ксюня.

Нет — на неровных досках пола мешком с костями валялся Старик. Без движения и каких бы то ни было признаков жизни. На луб слева у него темнел синяк — по всей видимости, след от удара. Но вряд ли этот удар был настолько сильным, чтобы лишить Старика жизни.

Но Лине в тот момент не было дела до мелких деталей и возможных причин того, что первый человек, исключённый из Совета велков, наконец-то отправился к Горесталкам. На сталочку нахлынули потрясение и ужас, и она выскочила наружу, крича во всё горло:

— Убили!!! — и не зная, что в такой ситуации ещё можно предпринять.

Появился веский повод для внеочередного заседания Совета. Лина надеялась, что хоть кто-то (а у сталков это всегда значило — «велки») разберётся в случившемся.

* * *

Лес (16 врестей к северо-востоку от Сталочной), вторая половина того же дня.

Группа «беглецов» продолжала углубляться в лес, продвигаясь к цели своего так неожиданно начавшегося путешествия — Трубе.

Плюща Лас разбудил позже, чем тот просил, — примерно в полдень, так как приятное взаимодействие с Ксюней напрочь отшибло у него чувство времени. Плющ, конечно, посетовал на непредвиденную задержку, но зацикливаться на этом не стал, потому что благодаря такому стечению обстоятельств смог хорошо выспаться.

«Беглецы» перекусили частью своих припасов, на четверть опорожнили фляги — больше пить по общему согласию не стали — и продолжили свой путь.

Пейзаж со временем помаленьку менялся. В то время как у селения деревья, и то — лишь лиственные, только начинали желтеть, здесь, на полпути к зловещей Трубе, всё было иначе: листья через один были ярко-рыжими (а на некоторых деревьях их и вовсе не было), стволы — скрюченными, а неестественно зелёная чуть ранее хвоя постепенно словно выцветала, приобретая всё тот же страшный оранжевый, а кое-где и коричневый, и даже чёрный оттенок.