Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945

— Вот и все дела, — сказал Тайхман, — для нашего командира такой вещи, как охрана конвоя, просто не существует.

— А что ты хотел? — спросил Ланген и вытащил из кармана колоду карт. — Сыграем еще разок, или вы устали, господа?

Они играли до четырех утра. Инженер-механик одержал впечатляющую победу. Старпом играл безрассудно и проиграл. В этом не было ничего удивительного. Когда лодка шла полным ходом, почти все чувствовали себя взвинченными. Но Тайхману показалось, что после стычки с командиром старпом потерял свое неизменное самообладание.

Четырехчасовая вахта собралась в центральном посту раньше, чем обычно. Протирая бинокли, подводники полушепотом разговаривали с матросами в центральном посту. Один из них отпустил шутку, все приглушенно рассмеялись, но тут же оборвали смех. К старпому подошел помощник боцмана, резким движением отдал честь и сказал:

— Пятнадцать пятьдесят пять, господин лейтенант.

— Благодарю вас, — ответил старпом.

Они закончили игру; старпом и Тайхман встали. Среди них не было новичков, и все они не раз нападали на конвои, и все-таки, когда старший квартирмейстер доложил:

— Тени по курсу два-четыре-ноль, — у всех по спине забегали мурашки.

— Ну что ж, пошли, — сказал Ланген, обнажив зубы.

Первая вахта поднялась на мостик, а третья спустилась вниз. Секундой позже на мостике появился командир.

Тени двигались в секторе обзора, за который отвечал Тайхман. Трудно было различить, что это за корабли — расстояние до них составляло 4 километра. Конвой походил на ряд перекрывавших друг друга брикетов. Различить корабли удавалось только по цвету — они были темнее ночного моря.

— Всем занять боевые посты, — крикнул командир в рубку. Внизу подводники передавали этот приказ по отсекам, громче и быстрее, чем все другие команды, и через секунду послышались доклады о готовности к бою.

— Моторный отсек к бою готов.

— Дизельный отсек к бою готов.

— Центральный пост к бою готов.

Через 30 секунд после команды Лютке инженер-механик доложил на мостик, что внизу все к бою готово.

Через несколько секунд старпом доложил:

— Торпеды к бою готовы.

От командира поступила новая серия приказов:

— Полный вперед; фланговая атака, курс один-два-ноль. Приготовить торпедные аппараты с первого по пятый для стрельбы. Радистам — передать командованию радиограмму: «Конвой обнаружен, курс два-один-ноль, скорость восемь узлов. Атакую». Старшему квартирмейстеру — запросить пеленг цели.

Далее события развивались в такой же последовательности, как и во время многочисленных предыдущих боев и учений. Каждый член экипажа отлично знал, что ему надо делать, и выполнял свои обязанности спокойно и точно, как будто это было самым естественным делом на свете. Каждый делал свою работу.

Лодка летела вперед. Ленивый кит в одно мгновение превратился в сложную, мощную военную машину, которая словно нож разрезала волны. Вахтенные на мостике сразу почувствовали перемену — ветер засвистел громче, на стекла биноклей полетела водная пыль, а под ногами задрожала палуба. Дизели работали как сумасшедшие.

— Если будем и дальше идти с такой скоростью, то машины вылетят на палубу, — сказал квартирмейстер.

У носа лодки вырос высокий бурун, пена на нем стала светлее, и вся передняя часть субмарины поднялась вверх. Все это порождало у моряков чувство, что их не остановит даже знание того, что на каждом шагу поджидает смерть, и кому-то из них, быть может, суждено погибнуть в бою. Командир приказал идти прямо на цель, и внизу этот приказ передали по отсекам. Через несколько минут старпом доложил:

— Вижу цель!

И командир отдал приказ:

— Огонь — по усмотрению вахтенного начальника!

Сердца вахтенных на мостике стучали, словно молоты; глаза вглядывались в ночную тьму, дыхание стало прерывистым — вдохи глубже, чем выдохи, — а в те мгновения, когда казалось, что противник их заметил, они вообще переставали дышать, и по их спинам пробегала дрожь. С каждой секундой напряжение росло. Подводники ощущали необычную силу, способную превзойти все привычные пределы, сметающую все обыденные привычки, все мелкие страхи, все желания и ощущения повседневной жизни. Им казалось, что они вдруг проснулись и живут теперь настоящей жизнью, более высокой, сильной и полной.

— Отбой атаки! — дал команду Лютке. — В отсеках — оставить боевые посты. Вахтенным на мостике продолжать наблюдение.

Конвой шел противолодочным зигзагом. Его суда не казались больше единой черной массой — у каждого из них появились очертания, перед которыми поднимались невысокие белые холмы. Как всегда бывает ночью, корабли казались крупнее, чем на самом деле. Вдруг белые холмы исчезли, и плоские черные прямоугольники превратились в квадраты — конвой поменял курс.

Вахтенные выругались. Стоя у прицела, старпом отпустил ругательство и произнес:

— Эх, ну что им стоило задержаться на двадцать секунд — нет, взяли и повернули!

— Они услышали шум наших дизелей, и это им не понравилось, — предположил Тайхман.

— Я не спрашивал вашего мнения, — заявил командир, и все замолчали.