Стальная бабочка, острые крылья

Перед Мириам стояла тарелка густого картофельного супа, заправленного мясом и луком, но есть она не могла. Игольник девушка положила возле тарелки. Рядом, на широкой скамье, примостились Таня, Рок и Тони, без лишних слов уплетающие обед. Би сидела напротив, на приличном расстоянии от тети Клер, и к своей тарелке даже не прикасалась. Полдень уже прошел, металлические навесы защищали обеденные столы от солнца, но воздух и под ними оставался сухим и горячим.

– Умерли, значит, – сказала Клер.

Известие о смерти сестры она восприняла очень спокойно, как человек, привыкший к плохим вестям.

– Убили. Жалко ее, доброй она была, сестрой хорошей и хозяйкой.

– Да. – Мириам наклонила голову, слезы падали прямо в суп.

– И двор сожгли?

– Да.

– Бедняжка. А детки чьи?

– Ничьи. С нами едут.

– Ничьи, значит. Оно и понятно, время сейчас такое. Кормить их хоть есть чем?

– Есть пока, и до Хокса недалеко.

– В Хоксе теперь туго. Людей много, больше чем в ярмарочную неделю. Туда же с ферм уйма народу побежала, так что теперь там яблоку негде упасть. Того и гляди опять эпидемия начнется или еще чего. В такое время нужно подальше от городов держаться, где воздух почище.

Мириам кивнула. За соседними столами обедали фермерские семьи, пять или шесть мужчин и столько же женщин, а по площадке перед домом, между карами, носились друг за другом дети, не меньше десятка.

– Эти вот ребята тоже в Хокс направляются. Все туда едут, да что там такой толпе делать!..

– Прятаться. Стены там.

– От судьбы не спрячешься и не отвертишься. Лучше уж дом свой защищать, чем в толпе сидеть и чумы ждать. У Чака, вон, и сын приехал, в Детройте служил. Тоже говорит, что отбиться можно. У нас работников одних три человека, мы и все добро увезти не сможем.

– Так добро важнее жизни получается, – ни на кого не глядя, сказала Би.

– Ты, девочка, сначала дом наживи, мужа, да хозяйство в придачу, а потом рассуждай. А то по тебе вижу: смертью на жизнь зарабатываешь. Сама при оружии, машина военная. Оно и понятно, тебе легко с места на место скакать, у тебя ж ничего, считай, своего и нету, брать с собой нечего да и некого, видать.

– Тут вы угадали, – ответила Би, все так же не поднимая взгляда. – И нечего, и некого.

– Вот-вот. Ты, Мириам, с нами бы осталась. Хозяйка ты хорошая, вся в мать, помогать мне будешь. Мужа тебе нормального подыщем, свое хозяйство заведете.

– Тетя Клер, что вы такое говорите! – Мириам покачала головой, и слезы закапали еще сильнее. – Вы же не видели ничего. Вы же совсем не знаете, сколько их сюда едет и что это за люди.

– Мала еще, чтобы говорить мне, что я знаю, а что нет! Я за свою жизнь столько повидала, что тебе и не снилось! Бандиты эти придут и уйдут. Бывало уже такое не раз, и ничего, живы пока.

– Видели, это верно, – совсем тихо сказала Би. – А сын ваш, говорите, в Детройте служил?

В ее тоне было нечто такое, что слезы Мириам мгновенно высохли. Внутри стало пусто и тихо, словно на горизонте снова показались машины рейдеров.

Тетя Клер покачала головой:

– Не мой, а Чака сын, от первой жены еще. Давно служить ушел, вот вернулся. А тебе что?

– Да спросить его хочу про службу. Как зовут парня?

– Джек он.

Би перекинула ногу через скамью и развернулась к другому столу, за которым спиной к ним сидели Чак, Джек и еще несколько мужчин, видимо работники.

– Джек, подсядь к нам, – позвала она.

– Зачем? – спросил он с набитым ртом, и Чак тоже обернулся.

– Да не бойся, подсядь, поговорим.

Джек встал, дожевывая, поправил ремень игольника, висящего за спиной, и пересел на скамейку рядом с Би.

– О чем мне с тобой говорить?

– Руку покажи.

– Руку?

Би, все еще сидящая к нему лицом, ухватила его за правую кисть и дернула на себя, прижимая плечом к столу. Тарелка с супом высоко подскочила, расплескивая содержимое, Чак и мужчины за соседними столами вскочили.

– Видели, говорите. – Би дернула рукав холщовой рубахи Джека вверх, обнажая сложную татуировку. – И я видела. В Детройте служил, говоришь? Что смотрите? Подходите ближе, картинку интересную покажу.

– Ты это… пусти его, – как-то не очень уверенно сказал Чак.

Дети, прекратив есть, с интересом смотрели на них, люди за соседними столами начали вставать. Джек дернулся и застонал, потому что Би еще сильнее сжала его плечо.

– Вот эта картинка, большая, с пауком, самая интересная. Такие в бандах делают. Есть в Руке, что сюда идет, такая банда. Большая, тысяча с лишним человек. Они себя пауками величают. Вот эта татушка пониже, с крестом, значит, что человек может машину водить, причем хорошо. А вот эта, цветочек… такую делают, когда ты больше пяти человек в рейде убил. Один цветочек, значит. – Би отпустила Джека, оттолкнула его от себя и встала. – За одну такую татуировку в Чикаго рубят сначала руки, а потом голову. Он рейдер, сын ваш. Много видели таких, говорите?

Джек поднялся со скамьи и рванул на себя ремень игольника. Мириам положила руку на свой пистолет, но Би просто шагнула к парню так, что ствол уперся ей в грудь.