Стальная бабочка, острые крылья

– Да, я знаю. Они дали вам технологию прайм-линк, а вы сделали из нее оружие. Мы никогда не применяли ее для военных, у нас она используется только предсказателями, особым классом аналитиков. Меня готовили, чтобы принять прайм-линк, но на это должно было уйти еще десять лет, а у вас…

– Шестилетний подготовительный курс. – Би с легким удивлением посмотрела на Таню, которая предоставила Року и Тони возможность рисовать что и как им угодно и уселась на стул рядом с Мириам, сжимая стакан с молоком обеими руками. – Но не столько аналитика, сколько боевые тренировки, упражнения на концентрацию, работа на тренажерах.

– И сколько… каков процент успеха при установке линка?

– Каждый третий сходит с ума или получает необратимые повреждения психики в течение месяца после операции. Но мы все знаем, на что идем, и желающих много, даже больше, чем нужно.

– Вот видите! Вы знали, на что шли, а мы боимся. Нас так мало, вы догоняете нас слишком быстро и ведете себя агрессивно. Еще одна причина страха в том, что у вас рождается столько детей. – Джино отпустил планшет и осторожно дотронулся до ладони Тани.

Та зажмурилась, но руку не отдернула.

– А у небесных людей? – не выдержала Мириам.

– Мы практически не способны к размножению. Бесплодие, мертвые дети или мутации, делающие их нежизнеспособными, и так – на всех станциях пояса. Космос уничтожает нас, на самом деле уже убил три или четыре поколения назад. Мы выращиваем детей искусственно, и только за разглашение этого факта меня никогда не пустят обратно.

– Почему?

– Потому что это слабость, – ответила Би.

– О да, – прошептал Джино. – Вы же воспринимаете это именно так, сразу.

– Но что…

– Небесные города действуют с позиции силы, – пояснил Джино, и Би кивнула. – Они ставят условия королям, и те подчиняются. Ведь мощь крепостей – это их подарок, который можно и отнять. Но в тот момент, когда короли поймут, что им нечего больше бояться… – Он засмеялся и сразу снова закашлялся. – Так началась вторая война, только у вас она называется Последней. Сгорело все, что еще могло пылать, пали города, лопнули небесные струны. Мы отдали выжившим слишком много знаний, а они ничего не сумели, кроме как снова сжечь их. Все умерло, информационные сети сгорели вместе с нашим общим прошлым, а космическая радиация убила наше будущее. Как могут вообще жить люди, не знающие ничего о своей истории, уничтожившие ее собственными руками?

Мириам растерянно посмотрела на Би. Из последней тирады небесного человека она не поняла почти ничего. Би правильно истолковала ее взгляд и пожала плечами.

– Перед Последней войной информация хранилась на электронных устройствах вроде той книги, что ты читала когда-то, или этого планшета. Она была самым драгоценным, что осталось от старого мира, того, который был до войны, и сгорела. Оружие, которое использовали тогда, в Последней войне, разрушало технику и все сложные устройства, а заодно убивало все записи. Поэтому мы так мало знаем о том, как это произошло. Почти не осталось книг, движущихся картин и довоенной музыки.

– А их было много? – спросила Мириам.

– Чего?

– Ну, музыки и картин?

– О да, – ответил Джино. – Одни списки названий того, что уже никогда не прочитать и не увидеть, можно листать часами. Две тысячи лет человеческой памяти!.. А то, что мы отдаем вам в обмен на зерно, – не более чем жалкие обрывки.

– Но разве нельзя будет создать их? Новую музыку и историю?

– Историю, которая не зафиксирована, невозможно сохранить. Я спустился вниз, чтобы самому все увидеть и записать. Мы почти не знаем, что происходит внизу, этим занимаются военные. Мне пришлось украсть спасательный модуль, взять с собой только самое необходимое. Я рассчитывал обменять лекарства на еду и проезд до ближайшего города, но фермеры, которых я встретил на дороге…

– Они ограбили тебя и бросили в пустыне, – сказала Би.

– Да, но потом другие подобрали меня и помогли добраться сюда. Мне повезло, что мой компьютер остался цел, а сам я протянул так долго. Я не рассчитывал, что уровень радиации будет настолько высоким, а защитные средства окажутся практически бесполезными.

– Но если ты знал, что не можешь здесь жить, то почему?.. Нет, не так. Если ты знал, что можешь просто так умереть, то почему все же?.. – Мириам окончательно запуталась в собственных словах, встряхнула головой, и ей показалось, что Джино улыбнулся:

– Я не хотел умирать, если ты об этом. Но иначе не мог. Понимаете, меня всю жизнь учили собирать информацию, работать с ней, а потом объяснили, что новых знаний нет. Мол, мне остается только перебирать обрывки и осколки некогда великих вещей, а настоящий, живой мир недосягаем для меня. Я могу каждый день видеть его, потому что он совсем рядом, но никогда не узнаю его суть. Этот мир мне враждебен, готов убить меня. Так и вышло, да еще и медленно. Но знаете, за то время, пока был здесь, я столько всего узнал. Мы… меня приучили думать, что внизу живут мрачные и ограниченные люди, но на самом деле вы счастливы.

– Да? – мрачно спросила Би. – А те фермеры, которые тебя ограбили?