Стальная эскадрилья

Выскакиваю из кабины на хрустящую, примороженную траву. Подходят радист и штурман. Оба невредимы. Несколько минут стоим молча, переживая, обдумывая случившееся. Медленно спадает напряжение. И первое ощущение — стынущие в ледяной воде ноги. Начинаю сознавать — сели на заболоченную лужайку, пора отсюда уходить: до рассвета осталось каких-нибудь два-два с половиной часа. Противник наверняка заметил наше рысканье на бреющем полете с включенной фарой.

И все же, перед тем как уйти, тщательно осматриваем самолет, который почти до кабины зарылся в мягкий грунт. Левая плоскость, видимо, сразу же отлетела в момент приземления. А вот фонарь явно был сорван взрывом снаряда. Фюзеляж и капот двигателя оказались пробитыми осколками…

Расторопный Игорь быстро находит ящик с бортовым пайком. Набиваем карманы разной снедью, а я тем временем не перестаю обдумывать, что делать дальше. Уничтожать самолет, пожалуй, нет смысла: его засосет хлюпающее под ногами болото. Куда идти? Товарищи с надеждой смотрят на меня, а я никак не могу сосредоточиться. Совсем некстати вспоминаю однополчан, мысленно прослеживаю весь злополучный полет.

…Прохладная ясная ночь на 27 сентября 1941 года. Экипажу поставлена задача: нанести удар по скоплению вражеских танков за линией фронта. Подвешены бомбы крупного калибра. Взлетаем. Вот позади уже триста пятьдесят километров. Под нами — район цели. Делаем несколько заходов, но танков не видно: великовата высота. Снижаемся до тысячи метров. Еще ниже… Идем вдоль шоссейной дороги. От напряжения рябит в глазах. Минута, другая — и вдруг совершенно отчетливо вижу впереди колонну боевой техники. Машины идут с включенными фарами, не соблюдая никакой светомаскировки. Видимо, здесь противник чувствует себя свободно. Заходим вдоль колонны. Бомбы сброшены. Серую ленту шоссе прострочил огненный пунктир разрывов; воздушными волнами самолет затрясло, словно на ухабах. Фары машин сразу погасли, но зато вспыхнули два очага пожара. Значит, в цель мы попали!

Берем курс на свой аэродром. Слева видим то и дело мигающий вражеский светомаяк. Он обеспечивает полеты своих бомбардировщиков. Очень хочется расстрелять этот прожектор с малой высоты, но горючего в баках у нас осталось только на обратный путь. На всякий случай прошу Аргунова отметить на карте местонахождение маяка.

После посадки докладываю о выполнении задания и получаю приказание нанести повторный удар по той же цели. Пожелав удачи, Иван Семенович Полбин добавил:

— Если останется горючее, разбейте этот проклятый светомаяк из пулеметов.

Взлетели далеко за полночь. В заданный район вышли точно. На озаренной пожарами местности быстро выбрали точку прицеливания, отбомбились и со снижением направились к маяку. Но только приготовились к атаке, как прожектор погас. Видимо, враг нас обнаружил. Увожу машину в сторону и виражу на высоте 400–500 метров. Прожектор снова вспыхнул. Не медля ни секунды, иду к нему с крутым снижением; штурман, а затем стрелок-радист открывают огонь из пулеметов. Разноцветные трассы полоснули по прожектору, и он сразу же исчез в чернильной темноте. Энергично вывожу машину в горизонтальный полет и в этот момент ощущаю страшной силы удар…

И вот мы втроем стоим у разбитого самолета. Мои боевые друзья ждут, что скажу им я, их командир. А ответ может быть только один: действовать! Перейти линию фронта и вернуться в боевой строй.

Стараясь не выдать волнения, твердо говорю:

— Идем на восток, к нашим. Штурман, курс — девяносто градусов!

Есть в авиации такой метод наземной тренировки летного состава. Летчик (или курсант) идет по специально оборудованному участку земли. Перед ним — в миниатюре летное поле и окружающая местность, характерные ориентиры, контрольные и поворотные пункты. Передвигаясь не спеша, обучаемый объясняет, что он делает на том или ином участке маршрута, порой решает вводные, которые дает ему руководитель занятия.

Внешне тренировка похожа на игру, но игра эта приносит большую пользу. Во-первых, сразу выявляется степень готовности летчика (или курсанта) к вылету, во-вторых, в процессе такого розыгрыша в памяти обучаемого лучше закрепляются основные элементы предстоящего полетного задания, повышается его готовность к преодолению всякого рода трудностей, с которыми он может столкнуться в воздухе.

Метод этот, называемый «пеший по-летному», мне невольно вспомнился, когда наш экипаж морил шагами бесконечно длинные версты незнакомого и необычного маршрута. Только в данном случае к нему больше подходило название «летный по-пешему».