Стальная империя

В 1917-м для большевиков, увлеченных мировой революцией, но никогда не работавших на заводах и фабриках, еще не было очевидно, что расстрелять или выслать за границу инженера стоит полушку, а вырастить и обучить – сотни часов и тысячи золотых, во всех смыслах, рублей. Ценнейшие технические кадры тысячами сгорали в огне гражданской войны, умирали от голода и тифа, эмигрировали, сопровождаемые свистом и улюлюканьем, как Сикорский, услышавший, что его самолётики мировой революции не требуются.

Память об этом чудовищном разбазаривании отечественных кадров заставляла императора трепетно относиться к любому технарю, как блокадники после войны относились к хлебу – стремились собрать каждую крошку и сохранить, даже если сытость уже наступила и магазины-склады под завязку забиты мучными изделиями. Но был еще один резон, который он повторял, стиснув зубы. “Не так важно, чтобы у нас было! Главное, чтобы у НИХ не было!”

Электротехники, химики, металлурги, турбинисты, механики, фармацевты… Более сотни опытных мастерских и лабораторий вместе с оборудованием и архивами, более пятнадцати тысяч инженеров и техников с чадами и домочадцами. Все, кто согласился, были рассажены по отдельным “монастырям особого назначения” и продолжали конкурировать друг с другом, но уже в рамках одного государства.

А среди оставшихся в Европе и не принявших предложение императора, прошло моровое поветрие. Нападения с целью ограбления, пьяные драки, бытовое насилие, внезапные скоропостижные заболевания серьёзно проредили научный и производственный потенциал Старого и Нового света, а безбашенные дашнаки и связанные с ними американские мафиози, ирландские фении и прочие маргиналы, не имеющие никакого отношения к государству Российскому, получили серьезное финансовое подспорье от таинственных доброжелателей и готовы были к новым свершениям на хулиганском поприще…

Упавшая указка щёлкнула по полу, как пистолетный выстрел. Император вздрогнул, вскинул голову и с удивлением глянул на знакомое лицо нового докладчика… Да это же тот самый Барсуков, только моложе и упитаннее, чем во время их последней встречи в 1944-ом, когда Сталин провожал заслуженного генерала-артиллериста на пенсию…[52]

Капитан ГАУ Барсуков тоже заметил взгляд монарха и откровенно стушевался.

Продолжайте, Евгений Захарович, – желая поддержать офицера, широко улыбнулся император, – мы вас все внимательно слушаем, даже если делаем вид что спим…

Сдавленные смешки и шуршание вернули капитану некую уверенность и, подобрав упавшую указку, хоть и слегка заикаясь, он произнёс:

Таким образом, введение дополнительного ведущего пояска на снарядах хоть и удорожает его приблизительно на два процента, снижает количество кувыркающихся в полете боеприпасов в десять раз.

Это хорошо, Евгений Захарович. Но что у нас с фактически выпущенным утяжелённым боекомплектом?

К сожалению, переделка сопряжена со значительными трудностями…

Эти трудности… Я думаю, мы на них пойдем, – кивнул император. – Тот, кто рискует жизнью, должен быть полностью уверен в своем оружии. Кроме того, эта стоимость ничтожна в сравнении с ценой проигранного сражения или проигрыша войны. Что можно – переделывайте на месте, во Владивостоке, что нельзя – везите на ближайшее специализированное производство и затем обратно. Мы должны успеть до марта.

Но это невозможно! – вздёрнул брови докладчик.

Трудно, – возразил император. – Но мы обязаны сделать это. К тому же, утяжелённые снаряды нового образца пока потребны исключительно на Дальнем Востоке и на Чёрном Море, я имею в виду «Потемкина»… Что у нас, кстати, с «Потемкиным», Алексей Николаевич?

Крылов неторопливо поднялся, уткнулся красными от недосыпа глазами в исполинского размера тетрадь, произнёс, пробегая взглядом по столбцам цифр в своих записях:

Будет готов в середине февраля, Государь. А вот три остальных…

Император вопросительно посмотрел на инженера.

Согласно требованию довести длительную боевую скорость до пятнадцати узлов, на «Екатерине» и «Синопе» завершается монтаж машин того же типа, что и на «Потемкине»… Думаю, к концу апреля успеем.

В конце марта, Алексей Николаевич, никак не позже. Хотя бы один из них. Британцы завершат развертывание к началу весны, а их наследник престола вместе с Первым Морским Лордом прибывает в Стамбул в конце февраля. Не думаю, что на окончательное утряску всех деталей англичанам понадобится больше двух недель…

Крылов понял, что спорить бесполезно. “И еще хорошо, что монарх не спросил…”

Что же касается «Двенадцати Апостолов», – как будто прочитав мысли докладчика, продолжил император, – то здесь мы можем несколько задержаться. У минной позиции на выходе из Босфора нам нужны хотя бы два броненосца. Вторая пара может сменить их через месяц.

Сделаем все возможное, Государь.

И невозможное тоже, – разрешил император. – И раз уж мы заговорили… Что у нас с минами заграждения, Федор Федорович?