Стальная хватка империи

Лицо начальника береговой обороны Владивостока помрачнело: стало ясно, что новых орудий в ближайшее время ему не видать.

– Задача эскадр адмиралов Иессена и Рейценштейна совместно с эскадрой Степана Осиповича – нанесение решительного поражения японскому флоту. Задача прочих двух эскадр – приведение под российский флаг всех без исключения Курильских островов с превращением Охотского моря во внутреннее море России. С Богом, господа!

7 июня 1902 года. Тихий океан.

Близ Бонинских островов

Адмирал Того старался выглядеть бесстрастным. Конверт, полученный им из рук божественного тэнно, жег кожу на его груди напротив сердца даже через прокладку форменного сюртука и тонкий шелк сорочки.

Однако же, дорогой адмирал, в том маловероятном случае, если боги отвернутся от Нашего флота, Мы с уверенностью отметим, что в этом не будет вины ни вашей, ни прочих храбрых моряков Ямато. В связи с этим при любом исходе боя Мы прямо запрещаем вам, или кому-либо из офицеров, или же матросам приносить свои извинения, поскольку вам не в чем извиняться перед Нами.

Более того, будущее Ямато требует, чтобы как можно больше опытных офицеров имели возможность обдумать уроки этой явно несвоевременной войны и объединенными усилиями создать научный труд, который в будущем поможет стране избежать новых ошибок и занять причитающееся ей место под небесами.

Именно поэтому адмирал не собирался уходить под броню рубки: если богам будет угодно лишить его позорной участи, так тому и быть. Если же придется испить чашу, значит, таково веление богов.

Он посмотрел в небеса.

Русские тоже сделали выводы: их разведывательный дирижабль держался довольно далеко в стороне, поэтому шестифунтовки, спешно установленные на зенитные тумбы по британскому примеру, только без толку расстреляли большую часть боезапаса. Разумеется, с такой дистанции дирижабль не сможет корректировать огонь, но и то, что этот воздушный демон фиксирует каждый маневр японской эскадры, было достаточно плохо.

Адмирал перевел взгляд назад. Явный провал контрразведки флота! Догнавшие его утром «Ретвизан» и «Полтава», судя по всему, покинули Владивосток еще до выхода его эскадры и все так же висели у него на хвосте, лидируемые «Громобоем» и отремонтированной после боя с британскими кораблями «Россией». Эскадру прикрывали от торпедных атак два новых быстроходных минных крейсера «Гранат» и «Гранит».

Развернуться и атаковать наглые русские корабли Того не мог: командующий преследующим отрядом неизбежно также развернулся бы на курс отхода и утащил бы его за собой, ведя огонь с больших, недосягаемых для японских артиллеристов дистанций. Благодаря тому, что скорость «Ретвизана» и перевооруженной на электрические турбины «Полтавы» была такой же, как у его броненосцев, русские могли отходить до самой темноты, а потом, ориентируясь на подсветку этого принесенного демонами дирижабля, выйти в минную атаку. И даже если не учитывать такую возможность, задачей адмирала Того была ликвидация русской базы с ее запасами угля и снарядов, позволившей крейсерам Макарова накинуть удавку блокады на Японские острова.

Нет, еще три часа экономического хода, а затем рывок на пятнадцати узлах к захваченному острову, оборонять который после ухода «Пересветов» на Север остался единственный русский броненосец германской постройки. Это независимо подтвердили агенты японцев в Петропавловске и разведка англичан в Архангельске и Мурманске.

За неделю до этого в Архангельске

Два года назад великий князь Кирилл Владимирович даже не знал о существовании этого человека, год назад крутил пальцем у виска, узнав, что Никки приближает к себе какого-то польского каторжника, а сегодня вынужден выслушивать худородного сопляка, бессовестно пользующегося авторитетом графа Толстого и самого царя.

Будучи на год младше Кирилла Владимировича (двадцать пять лет против двадцати шести), руководитель Чрезвычайной комиссии при императоре Феликс Дзержинский не испытывал ни грамма пиетета перед членом императорской фамилии и аккуратно перечислял последние события в жизни великого князя, особо тщательно останавливаясь на засекреченной переписке с друзьями в Лондоне и с братом Борисом Владимировичем, разменявшим флигель-адъютантские знаки отличия на арестантскую робу в Чите.