Стальная незабудка

Она долго молчит, потому что в ней назревает протест, и ей хочется докопаться до его причины. На этот раз действительно хочется.

– Во-первых, потому что сомневалась бы в успехе, не чувствовала в себе силы противостоять… даже не всем этим людям, поклоняющимся призраку Ребекки… а самому этому призраку, этому фантазму. Во-вторых, потому что в этом положении, несмотря на его унизительность, есть нечто завораживающее… черт, это сложно сформулировать.

– Желание, быть может?

– Желание чего? Боли? Унижений?

– Не так прямолинейно. – Уловив в интонациях ее голоса тот самый внутренний протест, Дэмиен ласково щекочет ее за ушком, как кошку. – Не знаю, удастся ли нам с тобой найти более удачную формулировку, чем формулировка Дюморье, но мы можем попытаться. Дафна Дюморье называла то пространство, в котором зарождаются и бушуют бессознательные страсти, терзающие героинь ее книг, феминным мазохизмом. Страсти эти абсолютно не приемлемы для бодрствующего сознания, особенно сознания современной женщины, поэтому работать с ними очень сложно, это под силу только грамотному психоаналитику.

– Феминный мазохизм? Боже, до чего мерзкое название… Она, что же, считала всех женщин мазохистками?

– Только не впадай сразу в отрицание. Здесь есть над чем подумать.

– Ты тоже считаешь всех женщин мазохистками?

– Звучит вызывающе! И что же я должен ответить, чтобы получился нормальный разговор?

– Правду.

– О’кей. Как я уже сказал, страсти и желания, описанные Дюморье и некоторыми другими авторами, неприемлемы для сознания, поэтому пребывают в сфере бессознательного, давая о себе знать противоречивым поведением большинства женщин. Заметь, я говорю не «всех», но «большинства». Неужели ты ни разу не наблюдала такого у соседок, коллег, родственниц, подруг: сегодня она громко жалуется на принуждение к сексу и грубость партнера в постели, а завтра опять бежит к нему, нарядившись в мини-юбку и высоченные каблуки?

– Пожалуй, наблюдала. А ты?

– У меня были такие подруги. Которые со слезами на глазах выговаривали мне за сексуальное насилие – к примеру, я, скотина такая, силой нагнул ее прямо на кухне, когда она варила борщ, и не отпускал, пока не наигрался вволю, хотя она кричала «хватит, больно, отпусти», – и тут же начинали провоцировать на повторение спектакля. Такая расщепленная истерическая позиция, по мнению феминисток, свидетельствует о том, что женщина до такой степени восприняла, усвоила мужское отношение, что оно стало управлять ее поведением изнутри. Иными словами, причина возникновения фантазий об изнасиловании и потребности провоцировать на это мужчин – целиком внешняя. Однако у Фрейда было другое мнение на этот счет. Он писал, что изнасилование наносит женщине глубочайшую психологическую травму не только потому, что является частным случаем грубого внешнего воздействия, но прежде всего потому, что на это отзывается нечто внутри жертвы – то, что она упорно отказывается признавать. Фрейд предлагал обратить внимание на противоречие между реальностью и фантазией. Истеричная женщина бежит именно от того, чего больше всего желает в своих фантазиях, а когда ей указывают на это, тут же занимает оборонительную позицию. Возмущается, отрицает. Причем вести себя таким образом ее заставляет не стыд, а тот бесспорный для любого практикующего психоаналитика факт, что сокровенная часть наших собственных фантазий для нас невыносима.

– Что же делать?

– Перестать бегать от того, чего желаешь. Не рассматривала такой вариант? Это может показаться невероятным, но воплощение мазохистского сценария является первым шагом к освобождению. Долго и тщательно скрываемое становится зримым, и человек получает возможность дистанцироваться от него. Ну, это мое субъективное мнение, сформировавшееся на основании прочитанного и увиденного. Было время, когда мне хотелось во всей этой дьявольщине разобраться. Или хотя бы начать хоть немного в ней ориентироваться. Противоречивые сигналы, которые посылали мне женщины, приводили меня в исступление.

– Ты злился?

– Еще как!

Посмотреть бы на него злого…

Так, ну и что это, если не мазохизм? Тот самый. Феминный.

Улыбнувшись, Даша ощупью находит его руку, сжимает что есть силы. Ей нравятся его длинные сильные пальцы, и когда он, дыша с нею в такт, двигаясь на предельной глубине, массировал этими пальцами ее влажные от пота ягодицы, жалела только об одном – о том, что он не отвесил ей ни одного шлепка, тем самым лишив возможности почувствовать себя героиней дамского романа.

– А мужской мазохизм бывает?

– Иногда.

– Почему иногда?

– Гормоны и прочая химия. Мужчина в норме агрессивен и упрям, женщина – миролюбива и податлива. Мужчина – копье, женщина – чаша.

– Ты имеешь в виду легенду о Граале?

– Да. По-моему, она прекрасна.

– Жаль, что действительность не особо ей соответствует. Мужчина и женщина могли выбрать союз, но выбрали вражду. Отдельные исключения встречаются, конечно, но в массе… Почему так? Почему между лучшим и худшим человек всегда выбирает худшее?