Стальная: по пути пророчества

— Все криоссы похожи на людей. В тебе от них даже больше, чем во мне: маленький рост, хрупкое телосложение, белая кожа, кукольное личико. Возможно, и способности у тебя от них есть, только их развивать надо.

— Какие способности?

— Не знаю. Это тебе только криосс может сказать.

— Хорошо. А что с эльвафами, почему они не могут изменить внешность с помощью магии?

— Магия на них не действует.

— А если скальпелем? Ботекс, пилинг, штифты всякие.

Папу перекосило. Было дело, мама от своей коллеги по работе заразилась идеей увеличить себе грудь и губы, так папа осип, убеждая ее не делать этого. Убедить не получилось. Ситуацию спасли две путевки в Маяами. Мама у нас та еще лягушка-путешественница. А папа ей в этом потакает.

— Хирургически? Пробовали — ничего не вышло. Черты лица восстановились. Единственный действенный вариант — это связь с другими расами.

— Ну, и?

— Эльвафы не приемлют этот способ. Для того, чтобы просто один раз провести ночь с представителем другой расы, эльвафу требуется признать своего партнера.

— А они не могут признать недостойного, — блеснула я эрудицией.

— Именно.

— Как все запущено.

— Полукровок мало.

Папа грустно улыбнулся и продолжил, старательно контролируя эмоции, хотя и удавалось это ему с трудом.

— Нас записывают в реестр. Повезет, будешь жить в семье, не повезет, отправят в школу для полукровок, наподобие интерната. Мне повезло.

Я сидела, глупо хлопая ресницами, недоумевая, как вообще такое может быть.

— Меня воспитывал отец. Каким бы ворчуном он ни был, я ему благодарен, что не бросил меня, когда мать умерла. Он еще жив… Но видеть меня не хочет… естественно.

— Мне жаль.

— Не о чем жалеть, после совершеннолетия полукровок выставляют на торги.

— Не поняла? — мои глаза превратились в блюдца.

— Что непонятного, — вздохнул папа, — полукровки ценный товар. Нас мало, а желающих получить привлекательное потомство, много. Первыми выбирают правящие семьи, а остальным… что останется.

— И тебя…?

— Да. Меня выставили на торги. Я не был самым привлекательным, и рассчитывать приходилось только на то, что половозрелых кандидатов мужского пола в тот год было мало. Чиновник предложил неплохую сумму, и отец согласился.

— Фу-у, гадость какая.

— Увы, медвежонок, мой мир немилосерден к полукровкам.

— Понимаю теперь, почему ты сбежал.

— Это только вершина айсберга.

О эльвафском знакомом и татуировке мы уже немного успели поговорить и я спросила.

— Но Лель тоже полукровка. Значит его тоже?…

— Он единственный наследник, Нина. Это дает ему преимущество перед остальными — он может сам выбрать себе пару.

— Повезло.

— Если назвать везением, ту громадную ответственность, которая возложена на него с момента его рождения, то да, можно сказать, ему повезло.

— Тот темный, что-то говорил о том, что сейчас семье Леля благоволят, но все может измениться.

— Измениться может только в том случае, если в какой-нибудь другой семье эльвафов родился еще один Говорящий с духами предков.

— А такое может быть?

— Вполне. Но это весьма дурное предзнаменование. Это означает, что грядет время смут.

— А не выйдет ли так, что то, что Лель признал меня, в конечном счете, его и погубит?

Папа замолчал. Он долго рассматривал свои руки и наконец, с тяжелым вздохом произнес:

— Нет, если выясниться, что ты моя дочь.

— А ты этого не хочешь? — уточнила я.

— Не хотелось бы.

— Па-а? — подалась вперед. — Что еще ты скрываешь?

— Давай поговорим об этом завтра.

— Это случайно не связано с тем твоим исчезновением на четыре года, когда мама подумала, что ты ее бросил, и дала мне отчество и фамилию деда?

— И с ним тоже, — кивнул отец.

Вот так по крохе мне и удалось выяснить, что я еще то — чудо-юдо. Между прочим, мои татуировки потеряли свою силу и теперь это просто красивые картинки. О татуированном драконе папа рассказал прелюбопытнейшую историю. Выяснилось, что Индир у меня появился гораздо раньше, чем я получила браслет. Хранитель уже был «во мне» — как выразился папа — а в тот злополучный день кровь Ласснира просто пробудила его. Передан же Индир был еще в детстве, когда я заболела, находясь в гостях у бабушки Маши, и едва не умерла. На вопрос, чем я болела, папа не ответил. Либо не знал, либо это как-то связано с делишками неугомонной Ма'Арийи. На мое предположение о том, что Ласснир может не помнить об этом, как и том, что он является моим рай'и, из-за приказа бабушки, папа выразился грубо и образно, но все сводилось к тому, что это вполне в духе бабули. Ох, уж мне эта бабуля.

* * *