Стальная рапсодия

Неоднократно вопрос о моем отношении к людям поднимали на партийных собраниях, и каждый раз я торжественно обещал оставить свои замашки. Потом выплыл наружу и беспорядок в документации, которую, я вел. То, что произошло, было самым ужасным: я потерял доверие коллектива и начальства. Все дела, решение и исполнение которых требовали оперативности, собранности, стали поручать другим. Я же оказался в положении мальчика на побегушках.

Однажды вечером, возвращаясь с работы в отвратительном настроении, я со злости так пнул угол нашего особняка, что отвалился огромный кусок штукатурки. Вечером за ужином я сообщил своим, что подаю рапорт с просьбой вернуть меня в мою родную часть. В захолустье.

Разразился, семейный скандал, однако, к моему удивлению, расстановка сил оказалась на этот раз равной: два на два. Жена приняла мою сторону. Возможно, она надеялась, что мой рапорт не будет подписан. Но начальство и на этот раз пошло мне навстречу. Свою роту я не получил, но в батальон вернулся. Радости моей не было предела. Ярмила в это время жила дома и ждала, как развернутся события.

А дальше все пошло своим чередом. Ничего из ряда вон выходящего не случалось. Я служил в захолустье, меня это вполне устраивало, и я чувствовал, что мной довольны. Изредка, на выходной, мне удавалось выбраться домой. Получить квартиру на новом месте не было надежды. Прошел год. Во время одного из воскресных семейных обедов родилась очередная идея, и тоже плохая. Дело в том, что некое подразделение нашей части располагалось в Западной Чехии в небольшом городке, районном центре. Родители жены — пенсионеры, которых в родном городе ничто, кроме собственного дома, не задерживало, подали объявление об обмене, собираясь переехать в тот самый городок.

Предложений по обмену поступило сразу несколько. Наш выбор остановился на очаровательном домике… Мне даже не пришлось просить о переводе, поскольку в том самом городке освободилась должность командира батальона, а я был в числе наиболее подходящих кандидатов.

Все проблемы разом исчезли. Жили мы в прекрасном доме, я успешно командовал батальоном, а мальчишка, который у нас родился, рос крепким и здоровым. В три года я подарил ему фуражку, очень похожую на военную, и мечтал о том, что мой сын станет когда-нибудь командующим войсками округа… по меньшей мере. В тридцать лет я стал капитаном.

Потом меня пригласили в отдел кадров и предложили поехать на учебу в Брно. «Хоть вы и лучший командир батальона, — сказали мне, — но академическое образование вам не помешает». Смысл был предельно ясен: не будешь учиться — не будет и перспективы.

И снова домашний совет, и снова семейный скандал… На этот раз против меня были все. Даже жена. Зачем куда-то ездить, если я и так хороший командир? Вполне можно обойтись и без высшего образования. Нам, мол, и так неплохо живется…

Я согласился. Вернее, подчинился. Однако не следует думать, что я пренебрегал высшим образованием. Просто я считал, что мое служебное положение и возраст дают мне возможность не торопиться. Спустя некоторое время меня произвели в майоры и вновь пригласили в отдел кадров.

Дома уже не было ни скандала, ни бури, но против учения на этот раз были все. И сам я убеждал себя в том, что таких хороших командиров, как я, — раз, два и обчелся. Обо мне даже в газете писали, а тут — садиться за парту рядом с теми, кто и половины моего служебного опыта не имеет, да просить об увольнительной тех, кто в жизни не познал радости успешных учений, когда твои бойцы поражают все цели с первого раза!

Я отказался. Потом еще раз… Полоса успехов не проходила, хотя они уже не были такими впечатляющими. Все шло отлично до тех пор, пока не появился молодой офицер, о котором все вокруг твердили, что он — яркий талант. Он действительно был талантлив, и академия, которой мне недоставало, уже была за его плечами. Нас с ним поменяли местами. Собственно говоря, это не совсем так. Не будет же сорокалетний, майор командовать ротой! Я ушел в штаб полка, к бумагам. Тем самым, от которых однажды бежал. В общем, вскоре я вновь попросил перевод.

Меня назначили начальником штаба танкового батальона. Этого, нашего. Служу здесь уже пять лет, жду. А чего жду, не знаю… Иногда ловлю себя на мысли, что жду отставки. Но это уже несущественно. Главное, что я хотел тебе сказать: никогда в жизни не соглашайся, на компромисс, каким бы заманчивым тебе, это не представлялось. Кто служит в армии, тот не имеет права на компромисс. Любой компромисс — это начало конца.

Не уступай своей девчонке. Пусть она идет за тобой, а не ты за ней. Иначе бросай эту затею с женитьбой. Переболит. Найдешь себе такую, которая примет тебя таким, какой ты есть, и согласится на все лишения военной службы…

Я хотел ответить майору Кноблоху, что он, конечно, во всем прав, но я не могу представить себе жизнь без Итки… Хотел, но не ответил.