Стальная роза

Народ здоров, пока люди, его составляющие, неукоснительно придерживаются писаных и неписаных правил. Мужчина обязан быть добытчиком и защитником, женщина – хранительницей дома и матерью. А когда муж и жена стоят рядом, за соседними наковальнями, и плющат молотками раскалённый металл, это подрыв основ. Что подумают дочери иных кузнецов? Что если жене старшины можно заниматься мужской работой, то и им позволено? Да уж, удружил мастер Ли… Назвать эту… это существо, похожее на женщину только внешне, Байхуа – Белым Цветком – мог только по уши влюблённый мужчина. Белая – да, это верно. Но «цветок»?!! Скорей уж «чи» – «молоток». Это ей больше подходит.

Если кузнецы не прислушаются и не объяснят жёнам и дочкам, что они – ханьские женщины, которым зазорно брать пример с какой-то пришлой западной кузнечихи – придётся вмешаться старикам. Основы должны быть незыблемы!

Тем не менее небеса на землю не рушились, реки из берегов не выходили, а женщины посёлка рожали самых обычных детей, не козлят или щенят. То есть конец света из-за посягательства на основы почему-то не наступал. Буддийский монах Чжу Юэ многозначительно воздевал палец к небу и вещал, что всё в мире взаимосвязано и подчинено Сансаре. И, мол, раз так происходит, воспринимайте это как испытание. Забредший недавно даос, похожий скорее на ученика, чем на опытного учителя, заявлял, будто всё относительно, мир иллюзорен, и вообще, Дао – везде и нигде. Персидский мусульманин качал головой и сетовал на падение нравов. Христианин-несторианин, изгнанный мусульманами из той же Персии, в кои-то веки согласился со своим кровным врагом. Такое трогательное единение умиляло: ни один служитель Тянь – Неба – не одобрил поведения западной женщины. Но от слов легче не становилось, а переходить к делу, как справедливо заметил молодой таможенник, не хотелось. Ещё не изгладилась из памяти та стычка обоза кузнецов с «дикими» киданями.

Оставалось утешаться мыслью, что жена мастера Ли не посягает на большее, чем уже имеет, и хотя бы не машет мечом на плацу вместе с кузнецами, когда, согласно приказу сотника, тех время от времени выгоняют тренироваться за компанию с солдатами. В конце концов, порешили старики, пусть эта женщина покажет, что может делать. Если она и вправду хороший мастер, не будет большим проступком, если поработает для армии хуанди. Если же нет… Они не сомневались, что в этом случае муж повыбьет дурь из её головы. Или начнёт делать ей по ребёнку в год, чтобы было чем руки занять. Рожать сыновей – это лучшее, что может сделать женщина для мужа.

Что бы мы ни сделали, всё без исключения отзывается в мироздании. Чаще всего оно проходит для нас бесследно по причине незначительности события, но иногда… Иногда самая, казалось бы, мелочь возвращается к нам в самый неожиданный момент и с самой неожиданной стороны. А вот с чем возвращается – с букетом цветов или ножом – это зависит, как правило, не от нас.

В кузницу Яна вошла не как супруга мастера – с казанком пельменей на обед, – а как ученица мастера, с молотами разного веса и клещами. И первое, что ей поручили, с учётом заявленного опыта работы, это за неделю отковать из слитка, прошу прощения, «чугуния» – то есть обыкновеннейшей крицы – десяток ножей установленной формы. Раз работаешь здесь, изволь принимать участие в выполнении госзаказа. Оный «чугуний» в сталь можно было превратить только тщательной проковкой, здесь нужны были определённые чутьё и опыт, чтобы не перестараться и не доковаться до мягкого железа.

Нужно было хорошенько набить руку и приспособиться к особенностям местных материалов, прежде чем замахиваться на что-то более сложное в изготовлении. Голова-то всё быстро вспомнила, а вот рукам, отвыкшим от молота, пришлось по первому времени тяжело.

Она справилась за четыре дня. Когда хитрые старики попытались увеличить ей норму выработки, Яна с самым невинным видом попросила поднять ей статус с ученика до подмастерья. Старики посоветовались и решили с карьерным ростом жены мастера не спешить. Потому у неё образовалось три свободных дня. И поверьте, она их зря не потеряла.

Два дня у неё ушло на сбор кирпичных обломков – крепость-то строили из кирпича – выкапывание ямы и замешивание в соседней яме необходимого количества глины. Затем они с Ваней, перемазавшись по уши и смеясь над чумазыми физиономиями друг друга, выложили самопальную печь и прокалили её разложенным внутри костром. Яна молилась, чтобы ничего не треснуло: печь у отца в кузнице была добротная, не чета этой, которая вышла слегка кособокой. Ничего, для того, что она задумала, сойдёт. Ещё неделя ушла на изготовление тиглей. Яна прокляла ту минуту, когда решила обратиться к мастерам, изготовлявшим кирпич из местной глины. Уж лучше бы сама вылепила, честное слово, сэкономила бы время, потраченное на недопонимание и упёртость старшины кирпичников. Но в конце концов получила шесть тиглей нужной формы и толщины с крышками, в которых загодя проделали по небольшому сквозному отверстию. Но это мы немного забежали вперёд.