Стальная сеть (СИ)

Подошёл я к двери, хотел открыть. Парень сразу:

— Куда прёшь?

— А ты чего, швейцар? — отвечаю.

Он ладонь на ручку дверную положил, не пускает. Я его толкнул, он меня. Давай мы с ним толкаться. Думаю — если я как бы не тайный агент, то чего мне стесняться-то? Включил дурака, и вперёд.

Девчонки смеются, типа: а вот и не подерётесь!

Дверь в комнатушку открылась, оттуда чувак выглянул.

— Чего шумите?

— Да вон, этот лезет!

— Пусти его.

Зашёл я, там пять человек вокруг стола. На столе картишки разложены. Мелкие монеты между карт разбросаны, бутыль казённой стоит, опять же. Бутерброд надкусанный валяется.

— Играть пришёл? — один из чуваков за столом спрашивает. — Садись!

Сел я за стол. Раскинули картишки. Так себе игра, по маленькой.

Сижу, в карты одним глазом смотрю, а сам думаю: что-то здесь нечисто. Не может быть, чтобы только из-за картишек меня Иванищев сюда навёл… Из-за копеечной игры. Не рулетка же здесь подпольная, в самом деле?

И куда народ девается, что сюда заходит? Тут и шкафа нет, как в книжках описывают. Комод да сундук, вот и вся мебель. Досада!

Дверь скрипнула. За моей спиной кто-то остановился, смотрит мне в карты. Наклонился, в ухо дышит.

Я ему:

— Слышь, ты, отодвинься.

А сам злой уже. Думаю — какого чёрта я здесь стул задницей плющу? Обманул меня журналюга, как есть обманул.

А этот, позади который, говорит:

— Слышь, ты мне не тыкай. А то я тебе сам тыкну.

Все, кто за картами сидел, затихли, на нас уставились. Я карты положил, спокойно так, обернулся. За спиной мужик стоит. Ну как мужик — парень, меня малость постарше. Рожа наглая, глаза с прищуром.

Говорю:

— Идите лесом, господин хороший. Тыкайте там себе в пень, сколько угодно.

Вокруг заржали, ладонями по столу захлопали. Понравилось, видно.

Он глаза свои наглые ещё больше сощурил, цедит сквозь зубы:

— Давай-ка выйдем.

— Давай, — отвечаю. О, пошла жара. Не догоню, так согреюсь…

Он отодвинулся, мотнул головой — за мной иди. И в угол, где сундук, пошёл. Я за ним.

А парень этот за верёвочку, что сверху свисала, дёрнул. Кусок стены, обоями оклеенный, отошёл. Как раз в размер двери. Небольшой, только чтоб пройти, пригнувшись. Вот тебе и выход!

Выбрались мы наружу. Там задний двор оказался. Вокруг заборы, сады, невдалеке баня топится. Дымком пахнет, хорошо так.

Загляделся я на кусты да на баню. Парень этот мне как влепит леща со всей дури. Я его за руку успел схватить, швырнул в снег. Он вцепился, как клещ, не отпускает. Барахтаемся в снегу, глаза залепило, не вижу ничего. Но кое-как вывернулся, скрутил его, повалил мордой вниз. Льдинки выплёвываю, думаю — что за день такой? Сплошное огорчение и мордобитие…

Чувак этот фыркнул, как конь, башкой в снег ткнулся, да как заржёт. Аж весь трясётся, смешно ему. Говорит:

— Так тебя распереэдак, эльвийская морда!

Я его отпустил. Думаю — пусть только встанет, вломлю ему за слова такие. С ноги в дупло.

Встал он, отряхивается, улыбка до ушей:

— Твою ж эльвийскую мамашу! Здорово, Митяй! Что, не признал меня?

Глава 23

Утёр я лицо, снег выплюнул. Отвечаю:

— Так твою расперетак! Тебя хрен признаешь. Рожа ты беспардонная.

Потому что сообразил я, как себя вести надо. Опасный этот парень, ох, опасный. С ним шутить нельзя. Не так ответишь — и до свиданья. Ещё вспомнил я, как мы с дружком моим, ещё с первого класса, общались. Он мне при встрече орёт всякое, я ему в ответ — тоже. Смешно, весело… Кто тебя ещё так обзовёт, как не лучший друг?

Заржал он ещё громче, подскочил ко мне, обнял, руками хлопает по спине. Я тоже обнялся, типа, рад очень.

— Я-то тебя сразу узнал, — говорит. — Только глянул. Вижу, Митяй. Филёра из себя строит… Ха-ха!

Во как. Так себе конспирация у меня оказалась. Первый встречный догадался. Хотя… откуда? Похоже, этот чувак ещё того, прежнего Найдёнова знал. А ещё наверняка знал, что Димка Найдёнов в полиции служит. Интересный расклад. Я ведь в полиции без году неделя… А друг старый. Думай, Димка, думай. Шевели мозгами…

Сделал вид, что снег за шиворот попал, отряхиваюсь. Время тяну. А этот меня по плечу хлопнул, сказал:

— Ладно, шутки в сторону. Пошли, потолкуем.

И на баню показывает.

Вон оно что. Банька-то не зря тут стоит, дымком курится. Вот куда людишки выходили, не иначе в баню.

Пошли мы с ним, я впереди, он за мной идёт, посмеивается.

В предбаннике парень какой-то сидит на табуретке, в руках пачка бумажных листков. На листках что-то напечатано. Это то, что я думаю?

Тот, что со мной пришёл, спрашивает:

— Много раздал?

Парень, что на табуретке, отвечает:

— Хорошо раздал, последняя пачка осталась.

Мой знакомец засмеялся, тихонько так, говорит:

— Хорошо, вставим властям фитиля! Вот дым-то пойдёт…

Ко мне обернулся:

— Пошли, попаримся.

В банном помещении уже несколько человек сидят. В самом деле парятся. Моего провожатого встретили, как своего. На меня покосились, но он сказал сразу:

— Вот, дружка привёл. Кореш мой ещё с Москвы. Мы с ним не разлей вода… Вместе по бабам бегали, ха-ха. Давай, не стесняйся! Все свои здесь.

Один из мужиков глядел, глядел на меня, потом сказал:

— Да я его знаю. Он легавый. Ты кого привёл, швейцар?