Стальная сеть (СИ)

— Что же ты опоила его? — говорю, а сам вижу — нет моей одежды. Хоть в подштанниках иди.

— Когда вы с ним поговорили в прачечной, господин Алексеев слугам своим распоряжения дал. Велел взять у меня снотворное и в чай вам налить. Я слышала, у меня слух хороший… не как у людей. Так я сама вызвалась это сделать. Он поверил, он мне теперь доверяет. Я всё время говорила ему, что вы мне противны, что отец мой из-за вас погиб. Что вы гадкий человек, и на несчастье инородов карьеру делаете. Что я только из страха с вами была.

— И он поверил? — спрашиваю.

— Да, — просто ответила гоба. — Поверил. Он сам такой, ради выгоды на многое способен. Как не поверить. Вот я ему в кофе снотворное и плеснула. Людям его тоже. Поторопитесь, Дмитрий Александрович. Если они проснутся и вас здесь застанут, плохо будет.

— Где моя одежда?

Гоблинка обернулась, подняла с пола большой свёрток.

— Вот, возьмите. Я вам приготовила одеться. Уходить вам надо. Я слышала, Алексеев говорил, что нельзя вас в живых оставлять. Что вы слишком много знаете. Велел Федьке с Ерошкой, как уснёте, в подвал снести, там петлю к потолку прикрутить и вас повесить. Будто вы сами на себя руки наложили. От отчаянья, что карьера ваша не задалась.

Вот же гадство какое! Доверяй после этого людям… Но я ведь и не доверял. Если бы не чай этот со снотворным, попробовали бы они меня повесить. И что делать теперь?

Подумал я, подумал, говорю:

— Так что, они ещё пять часов спать будут? А в доме знает кто?

— Не меньше пяти часов, — отвечает гоблинка. — В доме слуг сейчас мало, да и те в людской сидят. Двое охранников только при хозяине, но спят они.

— Отлично.

Мыслишка у меня появилась, только времени терять нельзя. Часов пять у меня есть, должно хватить.

Побежал я в кабинет Алексеева. Там тихо, на столе выпитая чашка из-под кофе на блюдечке стоит, рядом в пепельнице бычок от папироски дымится. Сам Алексеев в кресле сидит, голову на грудь опустил, похрапывает. Слуги его, двое громил, на полу лежат, Ерошка у стенки, Федька на коврике под книжным шкафом.

Перед Алексеевым на столе бумаги лежат, папочка какая-то картонная открыта, в ней тоже бумажки всякие пришпилены.

Посмотрел я внимательно — опаньки! Как удачно! Записка. Собственной рукой господина бизнесмена написана, адресована стряпчему. Тому самому мэтру, что мне заклятие на верность делал — для Алексеева. Как говорится — на ловца и зверь бежит…

Сверху лежит, свеженькая. Видно, всё же решил проверить господин бизнесмен, нет ли от мэтра утечки. Пригласил его к себе, только дату и время не успел поставить. Ну да это дело поправимое…

Примерился я, и аккуратненько добавил нужное. Получилось, что мэтра ждут немедленно, без отговорок, по важнейшему и строго конфиденциальному делу.

Отправили мы записку и стали ждать. Гоблинка кинулась пока свои вещички собирать: склянки всякие, травки, зелья. Я же пока со столика, что сбоку стоял, вазу подхватил, трёхэтажную. Там всякие орехи, фрукты лежали, свежие и сушёные. Показал своему попугаю Микки. Тот крыльями захлопал, обрадовался. Наверное, когда простым пацанёнком гоблинским был, его так не кормили.

***

Стряпчий пришёл скоро, но я себе все ногти обкусал, пока дождался. Всё казалось, что охранники Федька и Ерошка проснутся раньше времени.

Гоблинка стряпчего встретила, наверх в кабинет проводила. Он зашёл, сам недоволен, спрашивает:

— Евгений Харитонович, что за срочность? Мне пришлось отложить важную встречу…

Увидел спящего Алексеева, запнулся, замолчал. Огляделся, увидел спящих Федьку и Ерошку. Спрашивает:

— Что это? Вы шутить изволите, господа?

Тут я из-за двери вышел. Говорю сурово:

— Какие уж тут шутки. Вопрос жизни и смерти, дорогой мэтр.

Стряпчий меня увидел, вздрогнул. Саквояжиком своим, который в руке держал, загородился, спрашивает:

— Что вам угодно, господин Найдёнов?

— Правду. Кому вы сливаете информацию, мэтр? Прямо полицмейстеру или поручику Бургачёву? Или, может быть, сразу Рыбаку?

Стряпчий выпрямился, будто кол проглотил. Губы сжал в ниточку, зрачки расширились, но виду не подаёт, что испугался.

— Вы ошибаетесь, господин Найдёнов, — отвечает сухо, — это недоразумение. Не знаю, что вы сделали с господином Алексеевым, это меня не касается. Но если хотите совет юриста…

— Мне нужны ответы, мэтр. Немедленно.

Стряпчий назад отступил, а моя гоблинка за его спиной негромко кашлянула. Он аж подпрыгнул.

Гоблинка у двери стоит, выход загораживает. Говорит тихо, но так, что даже у меня мурашки побежали:

— Вы никуда не уйдёте, пока не ответите на все вопросы Дмитрия Александровича. Нам терять нечего, господин юрист.

Стряпчий завертел головой, то на меня, то на гоблинку смотрит. Руки на саквояже сжал — аж пальцы побелели.

— Послушайте, послушайте, молодой человек, милая барышня, я просто выполняю свою работу… Моя профессиональная обязанность — хранить тайну клиентов. Уверяю вас, все ваши секреты надёжно спрятаны и не подлежат разглашению…

— Вы лжёте, — просто, без выражения, сказала гоблинка. — Говорите неправду. Я чувствую ваш страх.