Стальная улика

Али тем временем принес оцинкованное грязное ведро, в котором здесь мыли половую тряпку, и поставил под спинку стула, чтобы кровь с моей спины стекала не на деревянный пол палатки, а в ведро. А сам Аль-Валид тем временем наклонился к моему лицу и поднял пальцем вверх веко моего левого глаза, закрывающееся само собой, без моих усилий.

– Бесполезно, – сказал он, посмотрев на Али. – У него даже зрачок не расширяется. Он, похоже, не чувствует боли. Мы перестарались… Или он где-то наркоту берет. Посмотри на его глаза. Ты в этом больше понимаешь.

Голова Али склонилась надо мной. Его длинные, почти музыкальные пальцы подняли мне оба верхних века. Али всмотрелся, а я почти спал.

– На наркоту не похоже… Что же с тобой? – спросил он меня на ужасном русском языке. Затем, видимо, перевел свои слова на певучий арабский. Специально для Аль-Валида.

– Да, надо было шкуру с него сдирать на сутки раньше, перестарались… – констатировал Аль-Валид. Привяжи его снова. И зверей своих не забудь.

– Animals a little later, when it gets dark. They are afraid of the sun[14], – сообщил Али на английском языке. Впрочем, по-английски он говорил еще хуже, чем по-русски.

А я еще не совсем потерял сознание и понял, что это Али по приказу Аль-Валида сажает мне на спину кровососущих насекомых.

Али вынес куда-то во двор ведро с моей кровью, уже слегка покрывшей дно. Потом вернулся за мной. Мои руки за спиной были крепко-накрепко связаны веревкой. Нас всех связывали, когда мы находились еще в бессознательном состоянии после падения вертолета. Связали даже погибших пилотов, хотя потом, когда убедились, что они мертвы, путы с них сняли.

Али развязал веревку за спинкой стула, но снял ее только с одной руки. Аль-Валид наблюдал за этим процессом, наставив мне в грудь ствол автомата. Его перестраховка была понятна. В первый же день после допроса, когда Али готовился вывести меня из палатки во двор и точно так же снял веревку с одной моей руки, я попытался освободившейся рукой захватить его за шею простым удушающим приемом. Но мои силы тогда и силы после четырех суток пытки, конечно же, сильно отличались. Тогда я еще мог оказывать сопротивление. Но и Али оказался не так прост, как мне думалось. Он успел приложить к виску ладонь, а предплечьем прикрыть шею. И мне, чтобы придушить его, следовало сломать ему руку в предплечье, что я физически сделать был не в состоянии. Но с тех пор Аль-Валид каждый раз, когда Али снимал веревку с одной моей руки, брал в руки автомат и направлял ствол мне в грудь, страхуясь сам и страхуя своего подчиненного палача.

Али со знанием дела перебросил длинный конец веревки через мое плечо и связал вместе обе мои руки, после чего повел меня к выходу, словно на поводке. От долгого стояния на пальцах ног жутко болели мышцы в икрах. Меня слегка пошатывало. Но я, памятуя занятия по психологической подготовке, намеренно шатался сильнее – противник должен представлять тебя более слабым, чем ты есть в действительности. Я даже стул у выходного клапана палатки, пошатнувшись и задев его коленом, якобы нечаянно уронил. Аль-Валид подошел к упавшему стулу, поднял его и поставил рядом, прислонив к спинке свой автомат. Но во двор выходить вслед за нами не пожелал.

Во дворе тоже стоял стул. Али встал на него, потянул на себя цепь с крюком на конце, перебросил крюк через веревку на моих запястьях и, спрыгнув на землю, начал медленно и методично подтягивать мои руки к металлической решетке до тех пор, пока я не оказался на цыпочках с вытянутыми кверху руками. Хорошо хоть руки были связаны спереди, иначе получилась бы классическая дыба.

Не знаю, какого чуда я ждал от этого дня. Может быть, собственной смерти… Но было какое-то предчувствие конца мучений. Я даже улыбнуться попробовал.

Али тем временем, не ослабляя натяжения цепи, намотал ее свободный конец на вбитый в деревянный столб крюк и взял ведро, вынесенное из палатки. Я, заметив, как что-то копошится в ведре, разбрызгивая кровь, попытался заглянуть туда.

– Любопытно тебе, кто тебя ест? – спросил Али. – Посмотри, какие красавцы…

Он наклонился и поставил ведро передо мной. Я потянулся всем телом и посмотрел. И с трудом сдержался, чтобы меня не вырвало. В ведре сидели и копошились, питаясь моей кровью, два паука.

– Птицееды, что ли? – спросил я.

– Сам ты птицеед… – ответил Али довольно. – Это сольпуги[15]… У вас их еще фалангами зовут…