Стальное перо

– Не ворчи, – отмахнулся Гуров. – Сходи в пятницу или в субботу к ближайшему ЗАГСу и посмотри. Церемоний хоть отбавляй. И кончай свое словоблудие, говори про девушку!

– Зовут ее Кариной. Карина Слепцова. Певица или, как это называют теперь, вокалистка. Она поет в ансамбле народных песен и танцев «Истоки».

– Остапцев ходит в филармонию? – Гуров с сомнением посмотрел на друга. – При тех характеристиках, что мы получили о нем? Да-а, интересная личность.

– Ничуть, – рассмеялся Стас. – Белецкий мне пояснил, что Павел увидел ее, узнал, что она певица, и поперся к ней на концерт. А потом, после его окончания, явился за кулисы с цветами. Так что тут не тяга к народному творчеству, а тяга к конкретной женщине. Ну? Поехали?

Гуров и Крячко были еще в пути, когда позвонил Белецкий.

– Лев Иванович, – раздалось из трубки мобильного телефона, – вы к Карине Слепцовой едете?

– Да, а что? Она ушла из дома?

– Хуже, – голос майора сделался тусклым. – Она полицию только что вызывала. Ее обокрали.

– Твою… – Гуров сдержался от продолжения. – Кто от вас из МУРа выехал?

– Там двое моих парней дежурили. Они установили, что она дома, и позвонили мне. Вообще-то квартирная кража – это по линии территориального отдела. Я своих подключить не могу, пока размеры не ясны. Если следствие или заявитель покажут особо крупные размеры, тогда… Одним словом, я сам выехал.

– Давно бы так, а то рассказывает мне про правила, – проворчал Гуров и нажал отбой.

– Что случилось? – настороженно спросил Крячко, усердно работая рулем и рукояткой переключения передач.

– Слепцова вызвала к себе домой полицию.

– Судя по услышанному, могу предположить, что к ней в квартиру влезли злоумышленники и все там перевернули.

– Наверное, так и есть, – ответил Гуров. – Черт, что же они ищут? Квартира отца, квартира сына, квартира любовницы сына! Хреново работаем, Стас. Мы до сих пор мотивов не видим, куда уж нам до раскрытия. Орлову в глаза смотреть стыдно. Сыщики, матерые опера! «Важняки»! Срам один!

– Ну, ты самобичеванием-то не занимайся, – посоветовал Крячко. – При том объеме данных, которые имелись с самого начала, мы много и не могли сделать.

Оперативная группа была уже в квартире. Гуров поднялся, оставив Крячко внизу у подъезда, где участковый и оперативники опрашивали старушек на лавочках и молодых мамаш на детской площадке. Белецкий стоял в прихожей, облокотившись о косяк плечом, и гонял из угла в угол рта одинокую измочаленную спичку. В комнате эксперты складывали свое хозяйство, на кухонном столе следователь разложила бланки и допрашивала молодую женщину с короткими светлыми вьющимися волосами. В квартире, что было видно даже из прихожей, преступники устроили полный кавардак.

– Ну, что тут? – спросил Гуров, подойдя к Белецкому.

– Определяется, что пропало, – ответил майор, кивнув в сторону кухни. – Хотя брать у нее, по большому счету, и нечего. Из золота все на себе, модная бижутерия большой ценности не имеет, шубу не взяли, банковская карточка у нее была с собой. Но искали основательно. Даже мебель всюду отодвинута от стен. Очень напоминает поведение преступников в квартирах Остапцева-старшего и Остапцева-младшего.

– Пальчики эксперты нашли какие-нибудь?

– Чисто. Видимо, работали в перчатках.

– Каким образом преступники попали в квартиру, установили?

– Через дверь. Вскрыли замки. Хозяйка собиралась наружную дверь помощнее поставить, да, говорит, все руки не доходили. Теперь локти кусает.

– Замки надо снять.

– Снимут, хотя и без экспертизы ясно, что работали отмычками, а не родным ключом и не поддельным. Я больше на поквартирный обход надеюсь. Все произошло сегодня между восемью утра и шестнадцатью часами. Все-таки девять этажей в подъезде, тридцать шесть квартир.

– Ты, Сан Саныч, столько в органах внутренних дел работаешь, а все веришь в дежурные мероприятия, – усмехнулся Лев. – Часто они дают результат? То-то! Процентов десять! Большую часть мы раскрываем по горячим следам, через агентуру, если работали местные, и по следам краденого, если работали залетные.

– По горячим бесполезно и надеяться. Крупных вещей не вынесли, хилого описания внешности, и того нет. Вся надежда на хозяйку, на то, что она догадывается, кто к ней мог вломиться.

Гуров дождался, когда уйдет, закончив свою работу, следователь, потом подошел к женщине и, представившись, вежливо спросил:

– Вы разрешите с вами поговорить еще, Карина? Можно вас Кариной называть?

– Да, пожалуйста, – ответила женщина с таким видом, будто ей ничего другого и не остается. – Теперь мне, наверное, много раз придется показания давать.

– Трудно сказать, – улыбнулся Лев. – Вот что, Карина, мы ни темнить, ни скрывать от вас ничего не будем. Вас следователь допрашивал на предмет, знаете ли вы или, может, догадываетесь, кто мог к вам в квартиру залезть. Подозреваете ли вы кого-нибудь?

– Кто из моих знакомых мог это сделать? – вздохнула Карина. – Особо ценного у меня ничего в квартире нет. Да я и бываю тут… целыми днями пропадаю на репетициях, да по концертам ездим. Лето очень бурно началось, почти каждую неделю где-нибудь выступаем.