Стальное поколение

Вторым поворотом советской внешней политики — стало активное применение терроризма в своих интересах. Если раньше СССР просто помогал террористам — то теперь он использовал террористов и терроризм в проведении своей политики. Несколько ликвидаций в Пакистане, предпринятых еще когда Пакистан был на ногах и обостривших ситуацию в Пакистане до предела — были выполнены опытными террористами. Арафат знал, что это были палестинцы из лагерей в Йемене и Судане, причем палестинцы просоветской ориентации.

Но последней каплей — стало получение информации о том, что Советский Союз нашел контакты с Израилем через представителей диаспоры и ведет какие-то переговоры. Стало ясно, что в СССР к власти пришли ревизионисты, ищущие соглашения с врагами арабского народа — когда они его найдут, они его просто сдадут Израилю, а договариваться будут от имени просоветски настроенных палестинцев. Этого — Арафат допустить не мог.

И здесь, сейчас — он должен был обрести новых хозяев. Он понимал, что за ними — стоят другие, а за другими — третьи, и скорее всего это те, против которых он сражался и кого клеймил. Но ему было плевать на это…

Колонна втягивалась внутрь, часть машин оставалась у въезда, боевики настороженно смотрели друг на друга, подозревая в дурном. Относительно небольшая — относительно общего количества — группа машин — направилась к административному зданию….

* * *

— Внимание, сектор два. Движущиеся цели.

Еще работая в Сирии — они придумали простой способ быстро передавать друг другу правильные координаты. Циферблат часов. И двенадцать секторов. Цифра 12 — строго на север…

В прицел — Николай увидел перемещающиеся машины… освещение было самое мерзкое, ярко освещенные участки, чередующиеся с темнотой. Ни ночной прицел, ни обычный — нормально не применить — вдобавок ночного на такую дальность не хватит.

— Есть…

— Замедляются. Останавливаются…

Николай привычно попытался подготовиться к выстрелу — но тут ему словно в ухо кто-то шепнул — бесполезно. Не попасть…

Машины остановились.

— Стоп.

Нет, не попасть. Он просто не видит цель.

Предельная дальность. Не видно ни хрена. Глаза слезятся от чередования тьмы и света, усиленных прицелом…

— Расходятся…

— Минус, — сказал Николай.

Это значило — отмена. Стрелять нельзя.

* * *

Верный своей параноидальной бдительности, выживший в десятках боев, переживший смерть и предательство, Франжье не вышел на улицу встречать Абу Аммара. Он ждал его внутри, в здании. Помимо обычной предосторожности — это должно было показать многолетнему лидеру палестинского сопротивления, кто главный в их новой связке, ливанских христиан и палестинских изгнанников.

Когда Абу Аммар вошел в комнату — сидевшие там Франжье и посланник поднялись на ноги.

— Ас саламу алейкум.

— Ва алейкум ас-салам…

Обычное приветствие с объятьями и поцелуями, которое должно было то ли продемонстрировать их новую общность, то ли обмануть чью-то бдительность. Вообще, война в Ливане начиналась как раз от палестинцев, от их лагерей, от того, что они потребовали больше власти и в союзе с местными мусульманами попытались отнять ее у христиан, объединенных в Фалангу, боевую христианскую организацию, напоминавшую отряды Муссолини и Гитлера. В Фаланге — тогда был и Франжье, хотя возглавляли ее представители другого клана — Жмаэли. Так что перед Тони Франжье стоял один из тех, кто непосредственно был виновен в пятнадцати годах кровопролитной войне на этом маленьком клочке земли у Средиземного моря. Вот только… времени прошло очень много, и все успели и предать друг друга, и повоевать. И вместе, и врозь. Жмаэли был в земле, и старший и младший — а ему, Антуану Франжье надо было выживать. И Абу Аммару — тоже…

* * *

— Подъезжаем…

— Внимание!