Стальное сердце, или Подвиг разведчика

К21 прыгнул почти без "приседа" и врезался в корпус Р16. Главная проблема формы номер пять – высокий центр тяжести. Роболейтенанта швырнуло назад, но благодаря дальности улета, приземистая машина не смогла вовремя придавить его. Когда "двадцать первый", шлепая лысой резиной, добежал до Комма, то попался под полноценный удар ногами – роболейтенант врезал своими рычажными конечностями из самого устойчивого положения.

Сотрясенный К21 вздыбился на задние лапы, замахал передними. Комм, крутанувшись на спине, сделал противнику подсечку. Хулиган грохнулся на бок, но удивительно быстро восстановил центровку, гироскопы у него там что ли.

Вот он снова надвигается на Р16.Комма, пожалуй лишь в охладительной системе у него нелады, сипит нещадно. Одна из передних лап конвертировалась во внушительную палицу с шипами, другая стала бешено вращающимся буром...

"Разрази меня А. Азимов, почему я сразу не поискал у себя в глубокой памяти подробную проектную информацию по К21, – подумал Р16, взмокший из-за утечек сверхтекучей жидкости из треснувших гидроприводов. – Это ж был редкий случай, когда специализированных киберов-бурильщиков перепрофилировали в универсальных."

– Я – это последнее, что ты видишь на этом свете,– почти ласково напомнил К21 и резко бросился вперед. Р16 чуть не попался из-за внезапности и быстроты броска. Комма задело, но не вмяло в стенку мусорного контейнера. Крутанувшись, К21 хотел нанести удар бортом, но Комм нашел точку опоры. Мгновение побалансировав на буксирном крюке у хулигана, роболейтенант перепрыгнул ему на спину.

Ну, не подведите сервомеханизмы и трансмиссии.

К21, зря ты не отключил свой бур.

Комм резко вывернул из шарнира буравящую конечность противника.

И затрофеенный бур вошел в головную капсулу К21. Радиовопль на всех диапазонах – это было последнее, что испустил преступный процессор. Точка.

Р16.Комм подхватил аналитика Нетлану, которая хотела что-то выудить из потухшей головной капсулы К21, и потащил её мимо остолбеневших дружков продырявленного хулигана.

– А ты действительно милый, отзывчивый такой, что характерно для начальных стадий кибершизофрении, – сказала она уже на слэйдерной стоянке, залитой праздничным желто-оранжевым спектром. И неожиданно прижала его палец, которым он хотел открыть доступ к слэйдеру, к своим так сказать губам цвета киновари. – Сегодня дама угощает кавалера.

Слэйдер с Коммом и Нетланой взмыл над городом и понесся по одному из прогулочных коридоров, петляя среди квазиживых башен-цветков из пестрых саморастущих полимеров.

– Тебе сейчас нельзя возвращаться домой, в свою коробку, – сказала металлическая леди, касаясь разгоряченного Комма своим приятным прохладным бортом и забирая излишние килокалории.

– Это почему же?

– Ответ очевиден. Ты только что уничтожил по-настоящему разумное существо, а не какера какого-нибудь со склизкой кашей в голове. Тебе нужно алиби. За алиби далеко ходить не надо. Допустим, ты был в гостях, скажем, у меня,– намекнула красотка из полиморфных ниточных сплавов.

– И это называется алиби? Нетлана, вы...

– Ты, – поправила роботесса. – Все роботы – братья и сестры.

– Ты только что идентифицировались на слэйдерной станции.

Над прогулочным слэйдером засияло фестивальное облако из наностатиков с анимированной иконой фон Нейманна.

"Учение фон Нейманна всесильно, потому что оно верно!"

Блики мелькали на гибкометаллическом лице Нетланы, делая его и коварным, и привлекательным одновременно.

– Комм, код идентификации был фальшивым. Я позаимствовала его у того глупенького К21.

4.

Жилые помещения роботов издревле прозывались коробками, наверное, в память о тех временах, когда разумных андроидов после трудовой смены, отключив, заталкивали в вертикально стоящие ящики.

Когда роботов перестали отключать в конце рабочей смены – чтобы они могли заниматься самопрограммированием и автотестированием в свободное от службы время – им начали выделять небольшие отдельные камеры с электропитанием, холодильником, набитым топливными элементами, и сетевым входом.

Совместное же проживание роботов в общагах и коммуналках никогда не поощрялось – во избежание коллективного перепрограммирования.

Коробка Нетланы была слишком антропофильской – это первое что бросалось в сканеры. Книги из нестойкой бумаги, картины маслом на холсте, изображающие голых мерзких какеров, статичные статуэтки из глины и прочего дерьма. Даже специализированные роботы-антиквары имели на дому разве что объемную живопись, исполненную на пленках и стабильных аэрозолях, оптические скульптуры и статуэтки-трансформеры последнего периода человеческой истории.

Что-то (наверное, потолок со встроенной наноакустикой) пело в акустическом диапазоне невнятным чисто-человеческим голосом: "Не делили мы тебя и не ласкали, а что любили, так уж это позади, я носил в душе твой светлый образ, Валя, а Леша выколол твой профиль на груди".

Кусок человеческой кожи с красивой татуировкой здесь тоже имелся. В рамке.