Стальной десерт

– У всех семьи, дети, люди хотят в выходные с ними побыть, а я не женат, вот меня и ставят, – объяснил Прохоров, чувствуя себя ужасно неловко из-за того, что сидел перед старшим по званию.

– Расскажи мне, что было в ту ночь. Вот поступил вызов, ты и криминалисты приехали на место. Что дальше?

– Мы проследовали на место преступления. К нашему приезду потерпевшего уже увезли. Пожарные тоже уехали. Я нашел понятых из числа соседей, они оставались в доме, пока работали криминалисты. Все люди, собравшиеся возле дома Осипова, в один голос утверждали, что никто из жителей поселка такое преступление совершить не мог. Поэтому я, пока работали криминалисты, пошел допросить охранников на въезде. Их двое. Они заявили, что никого из посторонних в этот день на территории поселка не было. В доказательство один из охранников, Богданов, показал мне книгу учета записей въезда и выезда автомобилей. Я ее просмотрел и выразил сомнение в подлинности этих сведений. Почти все записи за последнюю неделю были сделаны одной рукой. Тогда второй охранник, Иван Скородубов, объяснил мне, что его жена из дома выгнала. Он обратился за помощью к руководителю ЧОПа «Сподвижники». Тот вошел в его положение и отправил работать в этот поселок. Там есть домик для охраны, а в нем диван, на котором ребята по очереди спят. Обычно они дежурят сутки через трое, а Скородубов согласился работать каждый день, потому что ему жить негде. Поэтому другие охранники заступали на службу по графику, а он нес ее постоянно. Но, приехав в поселок, Иван очень сильно подвернул ногу. Он мне показал, она у него забинтована была. Из-за этого Скородубов большую часть времени проводил внутри домика. Он наблюдал по монитору за наружным периметром ограды, видел машины и вел этот журнал. Обход территории Иван совершал утром, чтобы никто не видел, как он хромает. Если бы жители заметили, что на дежурство больного охранника прислали, они могли бы возмутиться и расторгнуть договор с ЧОПом. Скородубов не хотел подвести своего начальника, который ему так помог. Второй охранник открывал и закрывал ворота, осуществлял дневной и вечерний обход территории.

– Это входит в их обязанности? – спросил Гуров.

– Да. У них на стене висит распорядок работы. Там указано, что обход территории осуществляется три раза в сутки: с шести до семи, с четырнадцати до пятнадцати и с двадцати двух до двадцати трех часов. Семнадцатого числа утренний обход, как обычно, осуществлял Скородубов, а вот дневной и вечерний – Богданов. Они оба в категоричной форме утверждали, что все было в порядке.

– А ты уверен, что журнал вел именно Скородубов? – уточнил Лев Иванович.

– Да. Когда я смотрел журнал, то обратил внимание, как необычно там написана буква «М» – у нее наверху две большие петли. Когда Скородубов написал в протоколе: «С моих слов записано верно. Мной прочитано», там буква «М» выглядела точно так же.

– Был у меня знакомый с фамилией Скородубов, – подключился Крячко. – Необычная она, вот и запомнилась. Сын у него был, Ванька. Твой Скородубов по отчеству случайно не Степанович? – спросил он таким тоном, словно не то что протокол не читал, а даже в глаза его не видел.

– Да, Степанович, – подтвердил Прохоров.

– Значит, это его сын, – уверенно заявил Стас. – У них вся порода такая, крепкая. Невысокие, кряжистые, действительно как дубы. Волосы у Степки были роскошные, черные, густые, вьющиеся, да и сам он смуглый и темноглазый. Ванька в него пошел?

– Нет, товарищ полковник. Тот Скородубов, которого я допрашивал, высокий, крепкий такой, тренированный. Он не смуглый, волосы у него светло-русые, прямые, глаза светлые, только пустые какие-то, ничего не выражают.

– Значит, не такая уж это редкая фамилия оказалась, – констатировал Стас. – А он не говорил, чего его жена из дома выгнала? Для этого должна быть очень веская причина, особенно если дети есть. В этом случае женщина сто раз подумает, прежде чем на такое решится.

– Насчет детей он ничего не говорил, а о жене сказал, что она себе другого нашла. Ее тоже можно понять.

– В каком смысле? – с удивлением спросил Крячко.

– Понимаете, когда он за протоколом допроса потянулся, чтобы его взять и подписать, я кожу между краем перчатки и рукавом куртки видел. Она у него вся… не знаю, как это правильно называется. В общем, в багровых пятнах. Очень неприятное зрелище. Тут-то я и понял, почему Иван все время в перчатках был. А он увидел, что я это заметил, и объяснил, что это у него аллергия такая. – Прохоров все это говорил, глядя на Крячко.

Тот, в свою очередь, смотрел на Гурова. Лев Иванович и Щербаков поглядывали друг на друга и как бы молча совещались.

– Тебя как зовут? Имя, я имею в виду, – спросил Гуров.

– Слава, – растерянно ответил Прохоров и тут же поправился: – Вячеслав.