«Стальной кит – повелитель мира»

Фон Трауберг снова кивнул и щелкнул своими желтыми пальцами, и тотчас один из его солдат бросился к палатке, нырнул в нее и тут же вынырнул оттуда с «береттой». Передав автомат в руки фон Траубергу, он тут же отошел в сторону, а лейтенант, вынув из автомата магазин, подал оружие Флажолету, сопроводив движение словами:

– Простите, патроны я отдам позднее. Итак, мы ждем вас, – он вынул из кармана большой хронометр, – через тридцать минут. Всего хорошего.

– Кошмарик! – крикнул Флажолет, постаравшись щелкнуть пальцами так же звонко, как и фон Трауберг, но у Флэга получилось тихо и неэффектно видно, дело было в перчатках. – Со мной пойдешь!

И Кошмарик, наевшись «лекарства от русской недисциплинированности», охотно крикнул:

– Слушаюсь, сэр!

Не забыв захватить канистру с горючим, Ленька потрусил за Флажолетом в лесную чащу, а Володя, недоумевая по поводу того, чем же Флэг решил одарить солдат кайзера, подошел к Иринке и спросил, нравятся ли ей немецкие порядки. И услышал ответ: «По-моему, эти люди такие же сумасшедшие, как и наши Флажолет со Смыком, – друг друга стоят!» И тем не менее Володе было интересно ходить по этому лагерю. Он много спрашивал и скоро узнал, что флаг, висящий на флагштоке, – это государственный флаг Германской империи; узнал, что на ночь «немцы» выставляют часовых, что винтовки чистят ежедневно, а перед сном выстраиваются на молитву. Оказалось, что все они принадлежат лютеранскому вероисповеданию.

«Надо же! – думал про себя Володя. – Вчера еще русскими были, а сегодня уже в немцев превратились! Вот что значит дисциплина!»

Флажолет и Кошмарик явились как-то неожиданно, точно снег на голову.

– Ну вот мы и вернулись! На пять минут раньше срока, заметьте, лейтенант! У русских тоже чувство дисциплины есть, мы тоже кое-что умеем! Слушайте, фон Трауберг, у меня к вам просьба: вы не могли бы приказать своим солдатам выстроиться здесь, на полянке. Это очень важно для меня.

– Охотно, – вежливо отвечал фон Трауберг, и через полминуты воины Вильгельма Второго уже стояли плечо в плечо, являя собой пример настоящей дисциплины и порядка. Флажолет же явился в лагерь не с пустыми руками, а со своей сумкой, которую поставил у ног, встав напротив строя.

– Славные солдаты Германской империи! – начал он приподнятым тоном. Давно уже русская земля не была свидетельницей такой выправки, такого воинского лоска, такой дисциплины! Вы же со своим командиром явились первыми ласточками обновления всей нашей жизни. Да, мы устали от произвола и беспорядка! Да здравствует подчинение! Уметь подчиняться – значит уметь жить! Теперь же я хочу наградить вас за службу военной наградой страны, которую мы так любим!

И Флажолет полез в сумку, пошарил там рукой и вынул целую пригоршню Крестов, тех самых, что были подняты Кошмариком с затонувшего корабля.

– Смотрите! Это – не копии, это – настоящие Железные кресты, которыми награждались славные сыны Германии! Вы – их достойные потомки, так примите же эти высокие знаки отличия!

Флажолет стал обходить строй, начав, конечно, с фон Трауберга, принявшего Крест и громко сказавшего, вытянувшись по струнке:

– Служу Германии!

И каждый, кто получал награду, с чувством говорил:

– Служу Германии!

И вот уже все «немцы» были наделены Крестами хоть и фашистской Германии, но все-таки Германии, такой близкой им и любимой, и Флажолет сказал, обращаясь к офицеру:

– Лейтенант, в моей сумке еще немало этих Крестов, и я хочу передать их вам, чтобы вы могли потом самостоятельно награждать достойных. Только, скажу прямо, у меня есть еще один способ наградить вас…

– Какой же? – спросил фон Трауберг, выражая на лице предельное внимание. – Вы вручите нам медали?

– Нет, не медали, – вздохнул Флажолет. – Понимаете, я тоже хочу обновления России, но я бы хотел сделать русских покорными и миролюбивыми не только при помощи муштры…

– А каким же способом? – торопил Флэга лейтенант.

– Знайте, что у меня в сумке лежит прекрасное средство, кокаин, заговорил Флажолет тише. – Люди, принимающие его, становятся добрее, охотно повинуются властям, с ними легко управиться, и их почти не надо кормить, ведь они довольствуются порцией кокаина. Так давайте же, лейтенант, соединим вашу систему с моей – дисциплину с кокаином. Я очень верю вам, вы возьмете весь мой кокаин и станете распространять его в Петербурге или там, где сочтете нужным. Плата, поверьте, самая низкая – по пять долларов за грамм. Здесь два килограмма, вот и получается, что вы мне будете должны всего-навсего десять тысяч зеленых. Уверен, что вы не только заработаете на этом, но еще и привлечете в свои ряды верных и послушных сподвижников. Мы договорились?

Фон Трауберг улыбался. Улыбался он так широко, что были видны все его белые, прекрасные зубы, которые «немец» тщательно берег, не забывая чистить по два раза в день даже в лагере. Траубергу, похоже, нравилась идея Флажолета.

– Позвольте-ка посмотреть на Кресты и на ваш кокаин. Это на самом деле кокаин, настоящий кокаин? – спросил лейтенант, протягивая желтую руку к сумке Флажолета.