Стальной конвой [СИ]

— Слушай, дед, мне, откровенно говоря, дела нет до этих камов, душ и ауры, — Львова достала платочек и высморкалась. — Меня больше тревожит угроза конвою. Сейчас, когда камы пропали, как мы сможем вычислять этих витапринтов? Они ведь заряжены на диверсию наверняка.

— Давай сведём Манжуру с твоим мужиком. Посмотрим, что получится, — предложил шаман.

— А что может получиться?

— Ты что, меня виноватым сразу хочешь сделать? — засмеялся шаман. — В случае чего, это не я, это он предлагал так сделать. Откуда я знаю, что выйдет, подумай сама!

— Да нет! Что ты, — возмутилась Львова. — Я просто так спросила.

— Глупый вопрос. Не ожидал от особого отдела такого, — внушительно произнёс Данияр. А про себя подумал, вот немного авторитета и добавил себе. Вроде на пустяке, а всё равно. Чуть больше будет его уважать Татьяна Сергеевна. Сейчас она лёгкую вину чувствует за бестолковый вопрос, и это хорошо.

Дело решили не откладывать. Ирек Галимов выделил для них повозку и контрразведчица вместе с шаманом и Жорой Арефьевым отправились на рыбацкий пост.

Избушка Манжуры стояла там, где легендарная река Керулен впадала в Далайнор. Засветло доехать не удалось, пришлось ночевать на берегу озера.

— Поторопились мы, — Данияр скинул на землю одеяла. — Давай, красавица, ложись в телегу, а мы с Жорой тут пристроимся.

Красное солнце закатывалось на западе озера, в бинокль Львова пыталась рассмотреть пост Манжуры, но лучи небесного светила слепили её.

Разожгли костерок, запарили чаёк в котелке, вытащили и порезали пироги с рыбой. Сели ужинать. Хмурый молчаливый Жора, обычно не проявлявший никакой инициативы, вдруг встрепенулся. Он, держа в руке кружку с горячим настоем, уставился на запад.

— Почуял что-то, — Львова переложила пистолет из кабура в карман куртки. — Вот и срабатывает твой план, Данияр.

Ночью спали плохо. Шаман дремал, поглядывая на сидящего у потухшего костра Жору, Татьяна Сергеевна тоже бдила, но под утро всё-таки её сморило и она уснула.

Разбудил их Манжура.

— Привет, товарищи! — он внимательно посмотрел на вставшего Арефьева. — А ты кто?

— Привет, Никола! — из-под одеял вылез Данияр. — Чего припёрся? Сходи-ка за водой, чайку попьём.

В телеге завозилась Львова. Села, потянулась и уставилась на молодого мужа.

— А где супруга твоя? — спросила она, спрыгнув наземь.

— Там осталась, дома, — Манжура махнул рукой. — У меня в голове что-то бумкает с вечера. Еле уснул. Потом чую, надо сюда идти.

Арефьев задрожал, шея у него напряглась, он покраснел, пытаясь что-то сказать.

— Ты гляди! — шаман сунул Манжуре котелок. — Немтырь наш возбудился. Интересно как!

— Ох! Ох ты ж! — схватился за голову Николай. — А-а-а-а-а!

Шагнувший к нему Жора вдруг расслабился, и вяло, как мертвецки пьяный, рухнул на землю. Манжура застонал, и схватился рукой за телегу. Пятернёй другой руки Николай захватил своё лицо, при этом закопчённый котелок, который он держал, ударил его по лбу, оставив чёрный мазок.

Львова и Данияр спокойно смотрели на них. Люди они были бывалые и сейчас ждали, чем кончатся страдания витапринтов.

— Что же это было? — Манжура осел наземь, разжал пальцы, котелок упав, звякнул о гальку. — Как ветер с камнями в голове просвистел.

— Ты как себя чувствуешь? — склонился к нему шаман.

— Да нормально, — Николай встал, ухватившись за телегу. — J'ai fait le travail, où sont mes récompenses?[1]. Что это я сказал?

Контрразведчица и Данияр пожали плечами.

— Ой! Zuerst müssen Sie Offiziere und Ingenieure zu töten.[2]

— Ты чего несёшь, Никола? — засмеялся шаман. — Угомонись!

— You are Pharaoh, I remember, and who I am?[3] — заговорил, поднимаясь, Арефьев. — I have a headache.[4]

— Жорик, ты что, русский язык забыл? — Данияр посмотрел на него. — Ты же отлично понимаешь, или что такое?

— Ладно, хватит, — Львова хлопнула в ладоши, привлекая внимание. — Дед, запрягай коня, поехали в гости к Манжуре. Будем разбираться.

Через четыре часа, когда наконец-то добрались до рыбацкого поста, попили чаю с жареной рыбой (картошки не хватает на столе, сетовал Альбертыч, приварок нужен даже к форели и налиму), контрразведчица взяла под ручку насторожённую Ирину и ушла с ней на бережок. Шаман рассказывал Альбертычу новости, а Манжура с Жорой что-то говорили друг другу на разных языках и морщились от непонимания.

— Говорить по-русски! — приказала вернувшаяся через час Львова. — Смирно!

Витапринты вскочили, деды закряхтели, вылезая из-за стола. Заплаканная Иринка принялась убирать со стола. Львова оглядела кухоньку и приказала мужикам выйти на воздух.

— Я могу слышать его, — вскоре заговорил Манжура, сидя на брёвнышках, осыпанных высохшей чешуёй. — Как будто пульсирует точка в голове, и я могу её успокоить, но знаю, откуда идёт сигнал, и как снова связаться.

— Я тоже так же его издалека чую, — Арефьев нюхал растёртый в руке листочек. — Вот вчера вечером забилось в голове. И знаю, что оттуда сигнал идёт.

— А почему вы на разных языках говорите? — поинтересовалась Львова.