Стальной конвой [СИ]

— Когда планируете вернуться? — Гилёв отставил кружку, и надев очки с толстыми стёклами, взял со столика записную книжку в синей обложке, листанул её: — Завтра в двенадцать часов планируется прибытие эшелонов. Простоим здесь до вечера и тронемся.

— Так мы вернёмся уже, — Пустэко расслабился было, но тут же снова выпрямил спину. — Так мы сегодня и обратно же.

— Даю добро, — Гилёв снял очки и аккуратно уложил в коричневую очечницу. — Когда намерены отправиться? Какой взвод берёте?

— Сабирова, — ответил комброн.

— Хорошо. Но. Перед отправкой зайдёте ко мне, в чистых сапогах, пилотке и доложите, что к чему. Ясно?

— Так точно, можно, то есть, разрешите мне идти?

— Идите.

Сергей вывалился из купе, аккуратно прикрыл за собой дверь, помотал головой, выдохнул и побежал к Сабирову — тот квартировал в соседнем вагоне «Спальника».

Гилёв согласился отпустить «Фантомаса» не за боеприпасами, он не верил, что там может быть что-то ценное. А разведка южной ветки железной дороги не помешает. Допив чай, он смёл крошки со стола на ладонь, вытряхнул их в открытое окно и высунув наружу голову, не торопясь осмотрел бивак своей группы. «Ипподром, звериная команда, а не военный лагерь», — печально подумал грозный командир. Всадники разминали своих лошадей, пуская их на обширном лугу возле поездов то рысью, то шагом. Под вагонами, скрываясь от жары, дремали огромные волкодавы. Меж них пристроился с десяток разномастных псов, взятых на борт в Екатеринбурге. Трёхцветная кошка («Богатка» — вспомнил её кличку Гилёв), вызывающе подняв хвост, не спеша прошла мимо дремлющих собак. Один из волкодавов открыл глаза, проводил ими Богатку и снова уронил морду на прохладные бетонные шпалы. Где-то в синем небе кружили коршуны, высматривая добычу. Одновременно с охотой, Гилёв сам распорядился, они присматривали за обстановкой и должны были предупредить в случае чего. Вскоре к нему зашли командир «Мотора», главный кинолог Никитин, Ирек Галимов и флагманский механик конвоя Николай Борисович со своими проблемами. На заглянувшего в двери Серёгу Пустэко Гилёв махнул рукой и тот, обрадованный, умчался. Через пару минут «Фантомас» двинулся на юг, к Гусиному озеру.

Истории Закидона

Пустые казематы пахли сыростью и застарелым холодом. Стрелки пробежались в подземельях и кроме обломков, отвалившихся от почерневших бетонных стен и проржавевших рельс, ничего не нашли. По углам ползали чёрные матовые жуки, питавшиеся, видимо, плесенью.

Выйдя на свежий воздух, мужики осмотрелись. Недалеко плескалось озеро. Лучи солнца дробились на его мелких волнах.

— Чего делать будем? — Пустэко подобрал палочку и счищал ею прилипшую грязь с сапог.

— Лучше чисти, — Сабиров закурил самокрутку. — Гилёв шутить не любит.

Стоявшие неподалёку Седых и Ринат ухмыльнулись. Комброн выругался и отбросил палочку.

— Маньяком стану сапожным скоро, — Пустэко вздохнул. — Чтобы мне обидно не было, заставлю своих обувь драить утром и вечером.

Слушавшие разговор десантники с «Фантомаса» переглянулись и глянули на свои сапоги.

— Вот, вот, — комброн повернулся к ним. — Что мне, одному страдать? Запомните, товарищи бойцы, чистая обувь — чистая душа. И никак иначе. Думаю, надо перекусить, порыбалить, да и обратно двигать. Никого здесь нет, дома в посёлке пустые, огороды заросли.

— Рыбалить, так рыбалить, — кто-то из десантников оглянулся на чёрный проём заброшенных арсеналов и быстрым шагом отправился к бронепоезду. За ним потянулись остальные.

На берегу озера горели костры, в котелках варилась уха, мужики наливали потихоньку по маленькой. На «Фантомасе», на той стороне вагонов, что обращена к солнцу, сушились две сетки-бредня. Хозяйственный Альбертыч, напросившийся в разведку, осмотрев их, качал головой, найдя несколько дырок — придётся опять штопать. По берегу бродили чайки, подбираясь к месту, где чистили выловленную рыбу. Заметив это, на них бросились два взятых с собой волкодава. Чайки взмыли в небо, покружились, и дождавшись, когда собаки вернутся к кострам, вновь приземлились на прежнее место, клевать выброшенные внутренности.

Вася Лицигер слопал двух варёных судаков, выпил около двух литров рыбной юшки с караваем душистого хлеба, закусил всё это кучкой свежезакопчённых окуней и прилёг отдохнуть на бережку, кинув под себя ватную, простёганную куртку.

— Вы мне рыбки ещё оставьте, — попросил он и задремал. Около одного из костров поддавший Закидон рассказывал о службе в армии в далёкие времена.

— Я в десантно-штурмовой бригаде долг Родине отдавал, — вещал старик, покуривая трубку. — В самоволку к подружке ушёл, возвращаюсь в часть, а там дежурный меня подпалил. Я бежать, он за мной. Я быстро тогда бегал, а он чемпион России по офицерскому многоборью оказался. Заловил меня этот капитан. Поскольку этот залёт у меня не первый был, и начальству я надоел, списали меня из ВДВ. Осталось полгода служить, и направили меня на флот. Угодил на подводную лодку атомную.