Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U-505. 1941–1945

Во второй половине дня 22 июля мы совершили диверсию, которая должна была иметь далекоидущие последствия. Мы лежали без хода у маленького островка Коуртаун-Кейс, когда в 30 градусах по нашему правому борту была замечена большая трехмачтовая шхуна с роскошным автомобилем, закрепленным на ее палубе. Прекрасная парусная шхуна не несла на корме никакого флага и шла зигзагообразным курсом – таким образом идут коммерческие и боевые суда, уклоняясь от торпед, но не парусники, ловящие ветер. Необычная шхуна вызвала любопытство Лёве, и он скомандовал подняться на палубу расчету бакового орудия.

Расчет орудия благодаря многократной практике быстро выбрался на палубу и изготовил орудие к ведению огня. Менее чем через 30 секунд орудие было заряжено и готово открыть огонь. Командир велел старшему офицеру артиллерийского расчета Штольценбергу сделать предупредительный выстрел по ходу шхуны – общепринятый сигнал остановиться и принять команду для досмотра. Но расчет орудия либо не понял команды, либо просто промахнулся, потому что первым же выстрелом снес грот-мачту шхуны. Прекрасный парусник теперь выглядел сплошным хаосом, поскольку его мачта с распущенным парусом накрыла его палубу подобно гигантскому тенту.

Несмотря на такое повреждение, шхуна и не думала останавливаться. Капитан-лейтенант Лёве приказал сделать еще два предупредительных выстрела по ее курсу. Парусник поднял колумбийский флаг, но по-прежнему и не думал ложиться в дрейф. Неужели они и в самом деле думали, что лишенный одной мачты парусник сможет обогнать подводную лодку? Мы двинулись параллельно курсу шхуны, поскольку та по-прежнему отказывалась остановиться для досмотра. На корме шхуны мы прочитали ее название: Roamar из Картахены.

По выражению лица Лёве можно было понять, что он борется с собой, намереваясь принять серьезное решение. После минутного раздумья наш командир все же принял решение, о котором он будет сожалеть до конца своей жизни.

– Потопите ее, Штольценберг, но сделайте это побыстрее.

Первого же снаряда, попавшего в борт шхуны, оказалось достаточно, чтобы убедить ее испаноязычный экипаж в необходимости покинуть парусник. Мы дождались, когда едва ли не впавшие в истерику члены экипажа отошли от парусника на спасательных шлюпках на достаточное расстояние, и открыли беглый огонь на поражение. Расчету нашего бакового орудия потребовалось только 40 минут, чтобы превратить в пылающий факел 400-тонный парусник. Это было прекрасное достижение для расчета нашего бакового орудия, но Лёве чувствовал, что сделал большую ошибку. Мы немедленно покинули этот район, сообразив, что парусник располагал вполне долгим временем, чтобы сообщить о нашем пребывании.

Мы считали, что у нас были все правовые основания для потопления парусника. Технически мы вообще имели все причины потопить судно, находившееся в объявленной зоне боевых действий, которое отказалось лечь в дрейф и позволить проверить его груз. Если не рассматривать правовые вопросы, то после первого сделанного нами выстрела, который снес грот-мачту парусника, у нас не было другого практического выхода, как только стереть все следы нашего пребывания здесь, потопив шхуну.

Лёве, однако, никак не мог отделаться от ощущения, что совершил огромную ошибку. Капитан-лейтенант, обычно воплощение стального спокойствия, начал проявлять признаки нервного срыва. Его физическое состояние резко ухудшилось в течение нескольких следующих дней и начало влиять на принимаемые им решения. Он, казалось, буквально сам считал себя больным. Все чаще и чаще решение рутинных ежедневных вопросов корабельной жизни стал брать на себя первый помощник командира лодки Герберт Ноллау. (СПРАВКА: На основании компетенции, проявленной во время этого происшествия, Ноллау был повышен в должности и стал командовать своей собственной подводной лодкой, U-534, которая была потоплена 5 мая 1945 года глубинными бомбами, сброшенными с британского самолета типа «Либерейтор». В 1993 году лодка Ноллау была поднята в проливе Каттегат у побережья Дании. Она была выкуплена Обществом сохранения кораблей, перевезена в Англию в мае 1996 года и сейчас выставлена в морском музее «Наутилус» в Биркенхеде под Ливерпулем. Таким образом, по иронии судьбы, Ноллау служил на двух из трех подводных лодок, сохранившихся до наших дней.)

Остаток июля мы провели в бесполезном крейсировании вдоль побережья Южной Америки в поисках целей. Нам стало казаться, что союзники каким-то образом постоянно знают наше местоположение и направляют маршруты своих судов в обход нас. Как впоследствии оказалось, наши подозрения были вполне обоснованными. Втайне от нас союзники не только определяли наше местоположение методом триангуляции с использованием радаров, но и смогли взломать наш самый секретный код «Энигма»26 и теперь свободно расшифровывали всю переписку подводных лодок и штаба.