Стальной мотылек

— Да ребята хорошие, я это сразу поняла. Даже ксерокопии паспортов были…

— У кого ксерокопии были? У них?!

— Ну да, они мне ксерокопии дали. Сказали, забирайте…

— А подлинники паспортов вы видели?

— Нет, а зачем? Мне и ксерокопии не нужны…

— Ну, давайте, несите ксерокопии.

— Что, прямо сейчас? А квартира?

— За квартиру вам уже уплачено… Виктория Андреевна, мы ждем.

Наверняка в ксерокопиях паспортов махровая «липа», но Антонине нужно было выпроводить Немирову. Пока она больше не нужна, и так все ясно. К тому же в ксерокопиях могли оказаться реальные фотографии, если, конечно, Немирова не совсем дура.

— Я так понял, что здесь жил снайпер, который застрелил Панарина? — в раздумье проговорил Прокопов.

— Дом Панарина отсюда хорошо просматривается, — показала на окно Антонина. — Только расстояние для выстрела слишком большое. Тут специалист нужен. И специальное оружие. «Взломщик», например, калибра двенадцать и семь. И то вряд ли. Тут километра два, если я не ошибаюсь, а «Взломщик» на полтора берет. Семен Арбатов мог бы на полтора километра выстрелить… Но Семен этим уже не занимается, а эти, которые здесь жили, стрелять отсюда не стали. Они столб для электропередачи отсюда высмотрели, с него Денис и стрелял. Если, конечно, Денис…

И в Скачкова мог стрелять этот Денис. Или Миша. А компанию им могла составлять Даша, которая подтиралась гигиеническими прокладками. А может, она и сама снайпер…

— В этой квартире ключ хранился. От убийства Панарина ключ. И от убийства Скачкова… Вот только куда этот ключ делся? И зачем Труфанову убили?

— Ну, девушка она одинокая. Вроде бы симпатичная. А тут два парня, и как минимум один из них свободен.

— Вот и я думаю, что Марина узнала о своих соседях что-то нехорошее… А убили ее позавчера. Значит, до недавнего времени Денис-Миша-Даша находились здесь. Спрашивается, что они здесь делали?

— Отсиживались, — вяло предположил Прокопов.

— После убийства Панарина месяц уже прошел…

— На дно в таких случаях уходят надолго.

— На дно ложатся в дальних краях… Нет, здесь у них штаб-квартира была. С видом на дом Панарина…

Антонина задумчиво качала головой. Киллеры поселились в этой квартире в апреле, а в мае убили Панарина. Получается, они практически месяц готовили операцию — следили за домом из окон этой квартиры, кружили вокруг коттеджного поселка, выискивая место для стрельбы, готовили пути подхода и отступления.

Но почему, исполнив Панарина, Денис вернулся сюда? Почему не уехал в Москву, например, или еще куда-нибудь подальше?

Видимо, одного Панарина им было мало. Возможно, им нужен был еще и Скачков. Но Скачков жил далеко отсюда, его дом отсюда не просматривался.

Но, может, киллеры и не жили здесь? Может, они оставили эту квартиру, а на днях вернулись сюда? Для чего? Готовились к очередному плановому заданию? А может, им нужно было решить проблему с Мариной Труфановой…

Прокопов озадачил эксперта, велел ему поработать с «пальчиками» в сорок первой квартире. Антонина же занялась Еленой Гавриловной. Она предъявила ей фоторобот Дениса, и женщина его опознала.

— Да, его я тогда в квартире и видела.

— Когда это было?

— Ну… На майские праздники… Нет, не первого мая, и не девятого, где-то между…

— Но не после одиннадцатого мая?

— Нет, не после… А что одиннадцатого мая было?

— Человека убили, Елена Гавриловна. Человека одиннадцатого мая застрелили. Из снайперской винтовки. Заказное убийство… Есть подозрение, что парень, которого вы видели в гостях у Марины, — убийца.

— Не может быть! — ахнула женщина, прикрыв рот ладошкой.

Антонина могла и не делиться своими предположениями, но ей нужно было заинтриговать женщину, настроить на предельную откровенность.

— Так что, возможно, вашу дочь убили. Видимо, она что-то заподозрила… Вам она ничего про своих соседей не говорила?

— Нет. Я спрашивала, а она отмалчивалась. И улыбалась в кулак. Ну, она всегда так делала, когда хотела спрятать свои чувства…

— Какие чувства она пыталась от вас спрятать?

— Ну, мне кажется, она влюбилась в этого парня.

— А жили они на одной лестничной площадке. Может, он к ней и в гости заходил?

— Ну, Марина не говорила. Но все может быть. Я однажды пришла, а она не открывает. Дверь изнутри закрыта, я звоню ей, а она молчит. Как будто дома ее нет. Я еще подумала, что с этим она… Ну, я ушла, сходила в магазин, вернулась, и Марина мне сразу открыла. Я спросила, почему не открывала, а она сказала, что не слышала. Спала, говорит, крепко. Может, и была она с кем-то… Я на свою дочь наговаривать не хочу!

— Вашей дочери двадцать три года, я думаю, это совсем не тот возраст, когда ее можно осуждать за связь с мужчиной. Это естественно. Когда вы звонили, а Марина не открывала? Когда это было, какого числа?

— Ну, после праздников это было. В воскресенье… Когда там воскресенье было после праздников?

Антонина глянула в календарь.

— Пятнадцатое мая, двадцать второе, двадцать девятое…

— Нет, нет, не пятнадцатого… И не двадцать девятого… Двадцать второго мая. Точно, двадцать второго. Война в этот день началась! — вскинув указательный палец, взбудораженно проговорила Труфанова.