Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году

Историки составили список русских масонов. В последней Государственной думе они составили всего 1 процент от общего числа депутатов. Председатель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Николай Чхеидзе описывал, как проходили заседания: «Информация, обмен мнениями с затушевыванием острых углов, без каких-либо резолюций… Как только мы переходили к вопросу о практических шагах, тотчас же вставали вопросы, которые нас разъединяли… В этих условиях общая деятельность, конечно, не была возможна».

Масонские ложи непригодны для заговоров, это дискуссионные клубы, которые никакому центру не подчиняются. Историки констатируют: «Масонство как организация в русской истории рубежа XIX–XX веков практически не существует. Ордену не удалось сыграть какую-либо заметную роль в истории России…»

Характерно, что Николай Яковлев так и остался невыездным. За границу руководитель КГБ его не пускал. Употребить свою власть на то, чтобы снять с историка нелепый навет, Андропов не захотел. Во-первых, чиновник в принципе не любит ничего разрешать. Во-вторых, с людьми, которые висят на крючке, проще работать.

В 1917 году не масоны решали судьбу страны, а люди с оружием в руках. Представитель кубанских казаков Вианор Бардиж пометил в дневнике: «В Петрограде появились офицеры-корниловцы. Они носят отличительный знак на рукаве: синий треугольник, на плоскости которого изображены скрещенные шпаги и череп посредине. Тут же красуется и надпись: «Корниловцы».

Август. Самое опасное – проявить слабость?

Властители такой страны, как наша, делаются только из очень жесткого материала. Особенно в эпоху, когда после отречения императора власть исчезло. Некому стало соблюдать закон. А если нет закона, то и моральные нормы словно отменили.

Речь идет о смерти!

Классик социологической науки Питирим Сорокин, который позднее эмигрирует в Америку, писал летом семнадцатого: «Жизнь в Петрограде становится все труднее. Беспорядки, убийства, голод и смерть стали обычными. Мы ждем новых потрясений, зная, что они непременно будут».

Улицы не убирают, туалеты не чистят, поезда и трамваи не ходят…

Февральская революция воспринималась как Пасха, как чудесное избавление от проблем и несчастий. Все поздравляли друг друга и троекратно целовались. Но праздник быстро перешел в буйство, хулиганство, грабежи, драки, убийства. Люди привыкли полагаться на высшее начальство, которое всем управляет. Нет начальства, исчез и порядок?

«Вот перемены, произошедшие в Петрограде за месяц революции, – записывал Питирим Сорокин. – Улицы загажены бумагой, грязью, экскрементами и шелухой семечек подсолнуха. Солдаты и проститутки вызывающе занимаются непотребством.

– Товарищ! Пролетарии всех стран, соединяйтесь. Пошли ко мне домой, – обратилась ко мне раскрашенная девица.

Очень оригинальное использование революционного лозунга!»

Общество верило: уйдет Николай II – и жизнь в России устроится на европейский лад ко всеобщему удовольствию. Вышло наоборот. Хаос и анархия в военное время разрушали экономику. Рубль обесценивался. Жизнь стремительно ухудшалась. Это рождало массовое возмущение. А кто виноват? Новая власть. Те, кто взял власть в Феврале, Временное правительство.

От власти требовали навести порядок, если надо – проявить жестокость. Министры отвечали:

– Основою политического управления страной Временное правительство избрало не принуждение и насилие, но добровольное подчинение свободных граждан… Временным правительством не было пролито ни капли народной крови.

В семнадцатом году выяснилось, что самое опасное для начальства – проявить слабость. Если бы глава Временного правительства Александр Федорович Керенский действовал методами большевиков, кто бы лишил его власти?

«Ведомство политического сыска доложило руководству Военного министерства о заговорщических планах некоторых правых и левых организаций, – вспоминал начальник политуправления Военного министерства Федор Степун. – Мы решили добиться от Керенского ареста и высылки некоторых подозрительных лиц. После длившихся до полуночи разговоров Керенский согласился с нашими доводами».

Но когда утром адъютант принес указ о высылке, Керенский наотрез отказался его подписать. Бледный, усталый, осунувшийся, он склонился над проектом указа, моргая красными воспаленными веками и мучительно утюжа ладонью наморщенный лоб. Руководители Военного министерства стояли над ним и настойчиво внушали ему: подпиши. Керенский вдруг вскочил со стула:

– Нет, не подпишу! Какое мы имеем право, после того как мы годами громили монархию за творящийся в ней произвол, сами почем зря хватать людей и высылать без серьезных доказательств их виновности? Делайте со мною что хотите, я не могу.