Стальной остров

Вкусно, но очень и очень мало. Тогда в дело пошла еще одна рыбина, и еще. Макар жрал, с урчанием вгрызаясь в рыбий хребет. Соли в солонине было столько, что казалось она хрустит на зубах! Но это крошились рыбьи кости, которые Макар перемалывал челюстями. После пятой или шестой тушки Макар, наконец, ощутил что наелся, по телу теплыми волнами разлилось блаженство. Не-люди все еще долбились в дверь, но уже как-то без прежнего азарта, видимо, постепенно теряли интерес.

«Вкусно»

«Согласен»

Было тепло внутри и хорошо. Огнем горела спина, задетая зазубренным крюком мясника, и почему-то правая рука. Но это отошло на второй план, сам того не замечая, Макар погрузился в дрему под скрежет когтей по железу и завывания тварей за стеной.

Очнулся он так же внезапно, как заснул. Рука и спина больше не беспокоили, Макар ощущал прилив бодрости и страшную жажду. Трясущимися от нетерпения руками ринулся соскребать ножом наледь и иней со стальных стен и тут же запихивать себе в рот. Притушить жажду удалось довольно быстро: пить хотелось, но уже терпимо. Твари еще шумели за дверью, поэтому стоило поискать другой выход.

Бочки занимали здесь почти все пространство, свободным оставался небольшой пятачок, достаточный, чтобы открылась дверь. Макар стал оттаскивать бочки, расставлять их, как в игре «пятнашки», чтобы пройти дальше, ведь это была только раздевалка, впереди обязана быть мойка, и вполне могло оказаться, что душевая камера большая, сквозная и к ней примыкает еще две-три раздевалки.

За одной из бочек – из первого ряда – нашелся труп. Мужик, видимо, здесь спрятался, отодвинул одну бочку, залез, придвинул обратно, да так и замерз. Судя по полупустому «ПМ», хлысту и синей форме, заляпанной кровью, он из «хозяев». Мертвец был зараженным, судя по желто-гнойным «бусинам» волдырей на лице, просто замерз раньше, чем обратился.

Хотел бы он такой смерти для себя? Ответить Макар не смог. Зато нашел рядом пояс и срезал такой же с мертвеца. Из полезного разжился небольшим топориком, парой цилиндров магниевых факелов, одним полным магазином к «макарову», а еще кое-какой мелочью вроде мешочка с чем-то мелко нарубленным и сушеным, листков хрупкой бумаги и отсыревшей зажигалки из патрона. Фальшфейеры он сразу же рассовал по карманам, пригодятся. Топорик повесил в петлю на поясе. Пистолет долго вертел, щелкал затвором, но под молчаливый протест Живого положил на пол.

Переставлять столитровые бочки, полные рассола и мяса, то еще удовольствие. Когда Макар наконец добрался до душевой то оказалось, что вовсе она не смежная, а спина готова просто взорваться от поднятых тяжестей. Когда отставлял последнюю из бочек, от напряжения разжались руки, и бочка с размаху впечатала острый край в ботинок. Макар заорал в голос, но адская боль почти сразу затихла – спасибо паразиту.

Он стянул обувь: зрелище было так себе, палец расплющило и почти отрезало. Кровь уже перестала бежать из разорванных сосудов, красное мясо на глазах серело, прорастая тонкими белыми волосками и стягивая края раны.

Наблюдать, как мутировавшая тварь, пытаясь жить своей странной не-жизнью заращивает только что отрубленную конечность, – это одно. Наблюдать этот процесс на себе – совсем другое. Палец очень быстро покрылся полупрозрачной пленкой, грубеющей на глазах. Северов понимал, что он уже не человек, и как будто принял это. По крайней мере, иного выхода пока не предвиделось. Макар натянул обувь, прошелся, насколько позволяло место, – нога будто онемела, но ходить можно. Зато в душевой нашлось много льда из разорванных морозом труб и съемная стенная панель.

Пистолет пришлось разобрать, чтобы соорудить подобие гаечного ключа из затворной рамки и открутить болты. За стальной пластиной из нержавейки обнаружился небольшой тоннель, по которому были проложены трубы. Макар полз в одной из них, сворачивая на развилках, полагаясь на чуйку Живого. Продолжалось это довольно долго, внутри шахты перешедшей в вентиляцию было даже жарковато – Макар сопрел в одежде. До слуха доносился гул работающих электромоторов, шипение, утробное бульканье. Он предположил, что где-то близко расположены установки компрессоров, снабжавших холодом местные морозильные склады. Странное, конечно, дело – вырабатывать холод, когда за бортом трескучий мороз.

Макару вспомнился стародавний анекдот про чукчу, купившего холодильник: «на улице минус пятьдесят, в холодильнике – минус двадцать, греться буду, однако».

Шум работавших машин тем временем переместился и доносился снизу. Макар не слышал сам себя, только непрерывное «во-во-во-во», заполнившее собой все. Вдобавок воняло тухлой рыбой. Какое-то время назад Макар решил что принюхался, но нет, сладковато-приторный запах теперь стал невыносим. Когда ржавая от сырости и времени жесть вентиляционной трубы разошлась под руками и ногами на кружевные лоскуты, Макар ухнул вниз.