Стальной пляж

Она подняла ногу и осмотрела пятку. На месте пореза розовел участок свежей кожи. Через несколько минут не останется и вовсе никакого следа, и шрама не будет. Бренда поспешно вскинула на меня глаза:

— Не сомневайтесь, я заплачу за себя. Просто перешлите мне счет.

— Забудь об этом, — сказал я. — Я только что придумал для тебя предисловие к статье. Сколько ты пробыла в Техасе?

— Часа три? Самое большее, четыре.

— А я сегодня провел там пять часов. За исключением силы тяжести, там довольно правдиво воссоздана земная обстановка. И что же с нами приключилось? — я пересчитал на пальцах: — Ты обгорела. В 1845 году это имело бы нехилые последствия: всю ночь тебя мучила бы страшная боль. Заснуть бы не удалось. Боль держалась бы еще несколько дней. Потом верхний слой кожи начал бы чесаться и шелушиться. Возможно, ты испортила бы кожу навсегда. Думаю, даже вплоть до рака. Это стало бы твоим смертным приговором. Поищи побольше информации о раке кожи, и увидишь, прав ли я.

Потом ты поранила пятку. Последствия были бы не так суровы, но тебе пришлось бы хромать несколько дней или даже неделю. И нельзя сбрасывать со счетов риск инфекционного поражения такой части тела, которую трудно содержать в чистоте.

Я очень скверно повредил руку. Настолько серьезно, что потребовалась бы легкая операция, а если не исключать возможность глубокой инфекции, я мог бы потерять кисть и даже умереть. Существует особое слово для обозначения омертвения одной из конечностей. Поищи, какое.

Итак, подведем итоги: три травмы, две из которых со временем могут привести к смерти. И все это за какие-то пять часов! А каковы последствия сегодня? Счет от медицинского автомата на почти пустяковую сумму.

Бренда ждала, что я продолжу. Я приготовился заставить ее ждать подольше, но она не выдержала:

— И это все? Вся моя статья?

— Нет, черт побери, это только предисловие! Напиши его от первого лица. Ты отправилась прогуляться по парку, и вот что из этого получилось. Лишнее доказательство того, как опасна и трудна была жизнь в те времена. И того, как легкомысленно мы стали относиться к телесным травмам, как безоглядно мы уповаем на полноценное, моментальное и безболезненное излечение этих травм. Помнишь, что ты сказала? "Вы ее не починили!" Ты еще ни разу не получала таких повреждений, которые не могли бы быть починены прямо на месте и без боли.

Она задумалась, потом улыбнулась:

— Мне кажется, это может сработать.

— Черт возьми, сработает, разумеется! Оттолкнись от этого предисловия и проработай детали. Не слишком вдавайся в медицинские подробности: оставим это напоследок. Преврати статью в настоящий ужастик. Покажи, как хрупка и уязвима всегда была жизнь. Покажи, что только в последний век или около того мы наконец-то смогли позволить себе перестать беспокоиться о здоровье.

— У нас это получится! — произнесла она.

— Проклятье, у кого это "нас"? Я же сказал, это твоя статья. А теперь убирайся вон и возьмись за нее как следует. Все должно быть готово через двадцать четыре часа.

Я ожидал, что она будет продолжать спорить, но мне удалось зажечь в ней юношеский энтузиазм. Я вытолкнул ее в коридор, привалился к двери и вздохнул с облегчением. Впрочем, боюсь, девчонка еще позвонит мне с каким-нибудь вопросом….

* * *

Спустя некоторое время после ухода Бренды я обратился к медицинскому автомату и залечил руку. Затем наполнил до краев большую ванну и с наслаждением погрузился в нее. Вода была такая горячая, что кожа порозовела. Такой она мне больше нравилась.

Посидел я совсем недолго, вскоре вылез, порылся в шкафу и отыскал старый домашний хирургический набор. Среди прочего в нем был острый скальпель.

Я подлил в ванну горячей воды, снова погрузился в нее, улегся на спину и постарался расслабиться. И когда на меня снизошло полное умиротворение, я рассек себе оба запястья до самых костей.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Грязный Дэн-Дервиш приберег свое коронное вращение к концу третьего раунда. К этому времени он довел Цитерского[11] Смерча до полного изнеможения.

Я не поклонник поножовщины, называемой у нас слеш-боксингом, но вращение стоило того, чтобы на него посмотреть. Дервиш приседал и выпрямлялся, крутясь волчком на пальцах левой ноги. Время от времени он подтягивал другую ногу, чтобы вертеться быстрее, пока его очертания не расплывались от скорости — и потом внезапно делал ею резкий мах, иногда вверх, иногда вниз, иногда касаясь левой. И все это время безостановочно приседал на опорной ноге, крутясь и скользя, словно по льду.

— Дервиш! Дервиш! Дервиш! — скандировали фанаты.

Бренда кричала вместе со всеми. Ее место было рядом со мной, сбоку от ринга, но она почти ни разу не присела. Что же до меня… всем зрителям первых пяти рядов выдали по листу прозрачного пластика, и я большую часть времени загораживался своим листом от ринга. У Дервиша зияла глубокая резаная рана на правой икре, и при стремительном вращении капли крови разлетались поразительно далеко.