Стальной подснежник

— Вы узнали, что сын мертв, — продолжала она уверенно, подбирая мозаику кусочек за кусочком, — и решили похоронить вольфгардский авангард в Руденхольме. Пришли порталом, убили Колина и Арчи… Ключ имел три степени защиты, но у вас была кровь убитых, была сила, хоть и немного, и… — Ло осенило. — Чей-то слепок сознания, так? Вы знали их обоих давно, они вам верили, и вы могли сделать слепок, позволяющий прикинуться для ключа другим человеком.

— Верно, — кивнул морок. — Я читал основы магии разума для курса, на котором учился Арчибальд, и брал его в качестве примера, чтобы сделать слепок. Не имею привычки терять образцы, а этот вышел просто отличным.

— Меня вы не убили, потому что Медеос не нашел в моем теле достаточно резерва. Кстати, чтобы разумник создал такой мощный аркан… Готовый артефакт, заряженный на разовый выброс?

Саттерклиф снова кивнул.

— Я встала и добралась до ключа, — торопливо продолжила Ло. — Вы ждали, пока вольфгардцы войдут в ущелье, но я активировала ключ слишком рано, и они не успели погибнуть. Тогда вы ударили меня кинжалом. Чтобы остановить… Но почему некромантским, магистр? Почему не обычным ножом? Вы же разумник, откуда у вас вообще ритуальный нож?

— У вас достаточно знаний, чтобы ответить на этот вопрос самой, Ревенгар, — отозвался магистр, и Ло вмиг почувствовала себя как на экзамене. — Впрочем, подскажу. Ответ лежит там же, где и объяснение, как вы активировали ключ с выжженными каналами.

Несколько мгновений Ло смотрела на него, забыв, где они и что здесь происходит, а потом выпалила почти с ужасом:

— Двойная звезда! Вы — двойная звезда, магистр! Разумник… и некромант? Но тогда получается, что я… Выжженные каналы… Быть не может!

— Боги любят пошутить, как говорится, — согласился Саттерклиф. — Аркан Медеоса выжег ваши каналы, Ревенгар, и погасил алую искру. Но он же пробудил вторую, спящую очень глубоко. Действительно, зачем одной из лучших боевых магесс пытаться пробовать себя в качестве разумника? Это же полностью противоположные системы и применения силы, и мышления. Антагонистичные. Вы бы и не узнали о своей второй ипостаси, если бы не потеря первой.

— Я о ней и так не узнала, — огрызнулась Ло. — Но если подумать… Значит, я активировала ключ выплеском проснувшейся белой искры? И потратила ее! Потому и целители в госпитале ничего не обнаружили, а потом…

Странные состояния, как при потере резерва, проблески магического взгляда, удивляющие саму Ло ощущения… Она маг! Нет, не думать об этом пока! Все равно не поможет: новорожденная змейка не прокусит чешую старой матерой гадюки.

— Теперь понятно, — согласилась она. — Но что же настоящий Саймон? Как вы его упустили из виду? Он погиб два года назад, получается…

— А вот это уже точно не ваше дело, Ревенгар, — сожалеюще вздохнул магистр. — Вы меня приятно удивили, магесса, но у нас слишком мало времени на разговор. Ваше появление здесь — часть очень большой игры, так что давайте приступим.

— К чему? — напряженно поинтересовалась Ло. — Зачем вам я и Маркус?

— Вы как содержимое, то есть личность, ровным счетом ни к чему. Но как форма… Ваш академический приятель, дурной развратный мальчишка, при этом носитель уникальных способностей Избранного Смерти. К тому же он молод, знатен, состоятелен и красив — для успеха в обществе все это важные детали. Идеальный инструмент, шкатулка, в которую я просто вложу другую душу.

— Вы хотите призвать сына и заменить им Маркуса?!

— Саймоном? Разумеется, нет, — с явным сочувствием к ее глупости сказал Саттерклиф. — Саймон — прекрасный мальчик, умный, послушный… Но совершенно лишенный честолюбия. Все, чего он хотел от жизни, — это возможность возиться со своими исследованиями. Мне даже из Академии пришлось его забрать, потому что он слишком легко подпадал под дурное влияние. Сдружился с ничтожеством Бейласом, тупицей и разгильдяем из боевиков, начал проводить время со всяким отребьем…

«И ты забрал его домой, лишив друзей и свободы, — подумала Ло, слушая ясный, слегка брезгливый голос магистра. — Но с Бейласом Саймон дружбу не прекратил, похоже. И как только сумел — сбежал из дома, а всегда готовый на любую шалость Артур ему помог».

Она поймала взгляд капитана. Эйнар молчал, но смотрел… одобрительно. Ах, если бы Ло и вправду была проявленным разумником с развитым даром! Уж настойчивую мысль, которую пытался передать ей Рольфсон, она бы уловила.

— Вы не общались с сыном два года? — закинула она новый вопрос, когда магистр примолк.

Благие боги, какое счастье, что Саттерклиф любит поговорить. Маркус, очнись, Баргот тебя пни! Очнись и сделай хоть что-нибудь!

— Я позволил ему погулять на свободе, — спокойно отозвался магистр. — Решил, что нельзя лишать мальчика удовольствий юности. Он тратил деньги, которые я ему присылал, и был несколько… невоздержан, но грани не переходил. Юношеский протест против воли родителей — через это многие проходят. Саймон и так все детство и отрочество провел в лаборатории, он имел право отдохнуть.