Стальной век: Социальная история советского общества

Из этого проистекала и роль, которая выпадала им в Русской революции. Социально-психологической слой, к которому принадлежало большевист­ское руководство, как справедливо замечал позднее участник махновского движения П.А.Аршинов, «благодаря своим классовым особенностям, сво­им претензиям на власть в государстве... в отношении отмирающего по­литического режима занимал революционную позицию, легко становил­ся... вождем революционных движений масс. Но, организуя революцию, ведя ее под флагом кровных интересов рабочих и крестьян, этот элемент всегда преследовал свои узкогрупповые или сословные интересы и всю революцию стремился использовать в целях утверждения своего господ­ского положения в стране»[26]. Это господство призвано было, в свою оче­редь, стать основой невиданной индустриальной модернизации России. «Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства... Все общество будет одной конторой и одной фабрикой...», - писал Ленин осенью 1917 г. в брошюре «Государстве и революция»[27].

То, что большевики понимали под социализмом, было, по существу, дальнейшим развитием и сверхцентрализацией индустриально-капитали­стического производства с характерными для него иерархией, жестким разделением функций на управленческие и исполнительские, подчинени­ем человека технике и отделением производителя от потребителя. «Высо­ко технический оборудованный» «механизм общественного хозяйничанья здесь уже готов», - доказывал Ленин. Но эгоизм отдельных капиталистов мешает использовать его, как должно.

Большевики прекрасно понимали, что русская буржуазия неспособна на такой рывок, а умеренные социалисты недостаточно решительны, что­бы взять эту роль на себя. В этом они и видели свою миссию: взять власть и создать «хозяйство, организованное по типу государственно-капитали­стической монополии»[28], но служащее не отдельным капиталистам, а «все­му народу», прежде всего, трудящимся классам. В ходе Русской революции большевистская партия намеревалась захватить политическую власть, осу­ществить государственно-капиталистическую программу-минимум (нацио­нализация банков, монополий, земли, установление правительственного контроля над остальной частнопредпринимательской деятельностью, ак­тивная социальная политика государства), а после победы грядущей миро­вой революции - перейти к социалистическим преобразованиям (в духе марксистского государственного социализма). Это предполагало осуществ­ление совершенно определенной тактики: способствовать дальнейшему развитию Русской революции вплоть до момента прихода к власти и ос­тановить дальнейшее социально-революционное развитие в сторону са­моуправления, как только это будет мешать проведению государственно- капиталистической модернизации, в которой отнюдь не было заинтере­совано подавляющее большинство трудового населения страны.

Однако для взятия власти большевикам требовалась массовая под­держка. И хотя все, что они предлагали в социально-экономической об­ласти на ближайшее будущее, как справедливо замечал социал-демократ Н.Н.Суханов, «не выходит за пределы знакомой... экономической про­граммы» эсеро-меньшевистского руководства Петроградского Совета, сфор­мулированной в мае 1917 г.[29], партии Ленина нужно было привлечь народ­ную инициативу на свою сторону, обратить ее себе на пользу. С момента возвращения Ленина в Россию из эмиграции в апреле большевистская партия громко заявляла о своей приверженности делу социальной рево­люции, о поддержке народных требований мира, конфискации помещичь­ей земли и установления рабочего контроля, наконец, о том, что все во­просы управления должны быть переданы народным органам — Советам. Такая позиция была ложно истолкована большинством политических оп­понентов большевизма, а также и широкими массами: ее восприняли чуть ли не как анархизм. В действительности Ленин не скрывал, что Советы должны, в его представлении, составить ядро нового типа государственно­го устройства, осуществляющего волю правящей большевистской партии. Летом и осенью 1917 г., когда социально-революционные тенденции про­тивостояли попыткам либеральных и умеренно-социалистических сил удержать ход событий в рамках «политической революции», эти «тонко­сти» представлялись в глазах многих не столь важными.