Стальной век: Социальная история советского общества

«Под влиянием анархо-синдикалистской пропаганды, - вспоминал русский синдикалист Г.Максимов, - в Петрограде начался стихийный про­цесс социализации жилья домовыми комитетами. Он распространился на целые улицы, приведя к созданию уличных и квартальных комитетов, ко­гда в него оказывались вовлеченными целые кварталы. Он распространил­ся и на другие города»[44]. В Кронштадте широкую социализацию поддер­жали анархисты, левые эсеры и максималисты; большевики на заседании Совета голосовали против. Выступая на 2-м съезде партии левых эсеров в апреле 1918 г., делегат от Кронштадта А.М.Брушвит докладывал: «...У нас социализировано... все, что только можно социализировать. У нас частных предприятий нет совершенно <...> Кроме того, забраны все кинематогра­фы. Луначарский пробовал возражать против этого, но ничего не вышло, взяты торговые предприятия... Часть торговых предприятий еще остается в руках частных лиц, но закупка вся производится Центральным продо­вольственным комитетом, и уже закупленные Центральным продовольст­венным комитетом товары даются для распродажи в частные предприятия, потому что продовольственный комитет не может нанять столько служа­щих, чтобы продавать из своих лавок. Но частные предприятия должны продавать по твердым ценам, получая в свою пользу 10-15% за все, при­чем помимо этих лавок ничего в Кронштадте купить нельзя...»[45]

Структуры централизованной государственной власти после Октября 1917 г. в значительной мере распались. В течение нескольких месяцев по­сле свержения Временного правительства в Петрограде Советы в децен­трализованном порядке, постепенно установили свою власть на местах - мирно или вооруженным путем, отстраняя органы прежнего правительст­ва или структуры, образованные умеренными партиями, имущими элита­ми либо автономистско-сепаратистскими группировками и движениями на «окраинах» Империи. Почти каждый местный Совет был по существу суверенен на контролируемой им территории, принимал политические и хозяйственные решения, иногда считаясь с постановлениями администра­ции в Центре, иногда - нет. В губерниях и областях провозглашались от­дельные Советские республики и возникли собственные правительства (Совнаркомы), подотчетные соответствующим съездам Советов. Россия фактически превращалась в сравнительно свободную федерацию, и Тре­тий съезд Советов в январе 1918 г. официально объявил ее Советской фе­деративной республикой.

Размах социальной революции «низов» сильно заботил новые боль­шевистские власти. Последние по существу оказались в том же положении, в каком находились до октября 1917 г. буржуазные либералы, а затем - умеренные социалисты. Каждая из этих политических сил была «револю­ционной» до известного предела и становилась контрреволюционной по­сле того, как революция шла дальше и выходила за поставленные ими рамки. Большевики поддерживали требования рабочих и общинного кре­стьянства, пока их партия находилась в оппозиции и критиковала неспо­собность умеренных осуществить индустриально-капиталистические ре­формы. Заполучив правительственную власть, ленинисты превратились в «партию порядка», которая не желала дальнейшего социального развития революции.

Большевики прекрасно понимали, насколько чаяния масс противоре­чат их государственнической программе. Подлинный смысл создавшегося положения метко охарактеризовал Н.И.Подвойский, занимавший в тот период пост председателя Высшей военной инспекции. В докладе, пред­ставленном во ВЦИК, СНК и ЦК большевистской партии в 1918г., он признавал: «Рабочие и крестьяне, принимавшие самое непосредственное участие в Октябрьской революции, не разобравшись в ее историческом значении, думали использовать ее для удовлетворения своих непосредст­венных нужд. Настроенные максималистски с анархо-синдикалистским уклоном, крестьяне шли за нами в период разрушительной полосы Ок­тябрьской революции, ни в чем не проявляя расхождений с ее вождями. В период созидательной полосы они, естественно, должны были разой­тись с нашей теорией и практикой»[46].

Вплоть до весны 1918 г. новые власти не могли позволить себе пойти на открытую конфронтацию с революционным народом, тем более, что значительная часть его была вооружена. Большевистское правительство вынуждено было считаться с настроениями и требованиями масс, но, в то же самое время, изо всех сил старалось тормозить ту инициативу снизу, которая противоречила его планам.