Стальной век: Социальная история советского общества

без руководящих указаний Цека партии»[104]. Сложилась новая правящая иерархия. Немецкая революционерка Р.Люксембург, в принципе отно­сившаяся к большевикам с симпатией, уже в 1918 г. прослеживала тен­денции, набиравшие обороты в России: «Общественная жизнь постепен­но угасает, дирижируют и правят с неуемной энергией и безграничным идеализмом несколько дюжин партийных вождей, среди них реально ру­ководит дюжина выдающихся умов, а элита рабочего класса время от времени созывается на собрания, чтобы рукоплескать речам вождей, еди­ногласно одобрять предложенные резолюции. Итак, по сути, - это хозяй­ничанье клики; правда, это диктатура, но не диктатура пролетариата, а диктатура горстки политиков, то есть диктатура в чисто буржуазном смысле, в смысле господства якобинцев (перенос сроков созыва съездов Советов с раз в три месяца до раз в шесть месяцев). Более того: такие условия должны привести к одичанию общественной жизни - покушени­ям, расстрелам заложников и т.д.»[105].

Формально в Советской России еще сохранялись различные левые партии и политические организации, но в действительности им станови­лось все труднее действовать. 14 июня 1918 г. ВЦИК постановил исклю­чить из Советов правых эсеров и меньшевиков (позднее решение в отно­шении меньшевиков и части эсеров было отменено). После вооруженных столкновений в Москве между большевиками и левыми эсерами 6 июля 1918г. первые настояли на принятии Пятым съездом Советов резолюции об изгнании из Советов левоэсеровской партии, в 1919 г. Мария Спиридо­нова и ряд других ее лидеров подвергся аресту. Союз эсеров-максима- листов официально оставался легальной организацией, но его члены под­вергались нараставшим репрессиям. Все большую нетерпимость проявлял режим и к анархистам. Так, летом 1919 г. ЧК арестовала делегатов легаль­ного съезда Всероссийской федерации анархической молодежи.

Общественные организации были лишены какой-либо самостоятель­ности и полностью подчинены государству. Согласно программе больше­вистской партии 1919 г., профсоюзы должны были «прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйст­вом как единым хозяйственным целым»[106]. Но, как явствовало из партий­ной дискуссии 1920 г. по этому вопросу, при всех внутренних разногласиях между внутрипартийными течениями, преобладало представление о том, что прежде необходимо добиться фактического сращивания профсоюзов с «пролетарским» государством. Сами профсоюзы были окончательно пере-

строены на вертикально-бюрократический лад. Их руководство назнача­лось большевистской партией. Усилилось вытеснение из профсоюзов оппо­зиционных течений. С этой целью на Втором всероссийском съезде проф­союзов в январе 1919 г. было окончательно одобрено укрупнение профсою­зов по отраслям. Таким образом, большевики, как вспоминал анархо- синдикалист Г.П.Максимов, стремились растворить ненадежные союзы «в общей массе и рассеять ведущих анархо-синдикалистских рабочих в проф­союзах, которые считались «надежными», с их точки зрения. Так им уда­лось избавиться от таких анархически настроенных профсоюзов, как союзы телеграфистов Петрограда, работников парфюмерной промышленности Москвы, водных транспортников Казани, работников железнодорожных узлов в Москве и Курске... С помощью этих мер и централизации в соче­тании с бесцеремонным жонглированием голосами, а кое-где - и с исполь­зованием более жестких способов коммунисты захватили в свои руки ад­министративные органы профсоюзов»[107]. Последним оставшимся бастио­ном сопротивления оставался союз рабочих пекарен Москвы, в которой были сильны анархо-синдикалистские настроения. На третьем всероссий­ском съезде профсоюзов в начале 1920 г. он представлял до трети всех чле­нов союза пекарей; его представители выдвинули идею создания синдика­листской Всеобщей конфедерации труда. Но эта инициатива была незамед­лительно задавлена. После того, как московские пекари начали летом 1920 г. забастовку, требуя увеличения рациона хлеба, их союз был распу­щен, а ведущие активисты - арестованы.

Э.Гольдман, много лет отдавшую участию в рабочем движении, пора­зило отличие профсоюзов в большевистском государстве от тех, которые она привыкла видеть в других странах мира: «...Профсоюзы превратились в простые подразделения государственной машины, которая полностью контролировала их тактику и действия и руководила ими. Рядовой член вообще не может высказаться в отношении деятельности своего профсою­за; регулярные профсоюзные собрания в западноевропейском смысле от­сутствуют, за исключением тех, которые полностью управляются и прово­дятся большевистской фракцией в каждом профсоюзе»[108].