Стальной волосок (сборник)

Додумать такую мысль Гриша не успел: накрыло гребнем. Он вскрикнул, закашлялся, отплевал соленую воду и сквозь мокрые ресницы увидел размазанный свет желтого фонаря и метание теней. Видимо, это были матросы. Кажется, они пытались что-то делать: то ли тянули какие-то снасти, то ли крепили что-то на палубе, а может быть, просто старались удержаться, чтобы не смыло за борт. Свет фонаря стал вдруг мутно-зеленым – это между ним и Гришей встала стена воды. Гриша различил над ней искорки – это, наверно, фонарный свет рассыпался в пузырях пенного гребня. В следующий миг тяжесть воды навалилась на мальчишку, скомкала его, оторвала от балки, отнесла назад и ударила о дверь. Гриша рванул ее за скобу, ввалился под палубу юта, потом в свою клетушку. Опять вцепился в коечную стойку, которая была теперь самой прочной вещью на свете.

Он был мокрый до ниточки. Парусину штанов сбоку оттягивала какая-то тяжесть. Гриша дотянулся до кармана и… вытянул промокшего кнопа.

«Вот и ему не сладко…» Стеклянные глазки-бусинки кнопа блестели, как слезинки. (Удивительно, что в жестяном, прикрученном к бимсу фонаре до сих пор горела свеча; как она ухитрилась не погаснуть в таком метанье?)

У Гриши совсем не к месту запрыгала мысль: откуда Вялый взял эти бусинки? Может, купил бусы в трактирной лавке на Флореше, а потом порвал нечаянно, рассыпал стеклянные горошины, а после две из них пустил на глаза для кнопа?… А все же зачем он подарил кнопа Грише? Просто так или чтобы втереться в доверие?… А кому бусы-то покупал? Невесте, матери, сестре? Есть они у него?… Небось не хотел он, Вялый, идти в матросы, покидать свою деревню, да крепостного разве спрашивают?… А может, он и рубль хотел заполучить, чтобы послать домой какой-нибудь подарок? Ведь не может же быть окончательным вором и подлецом человек, который так хорошо поет песни…

Под эти мысли Гриша уже не цеплялся за пиллерс, а делал дело (и удивлялся себе: как еще можно совершать какие-то осмысленные поступки при таком вот конце света?). Он нырнул под койку и выдернул оттуда, из-за опорных брусков, матросский сундучок с имуществом. Вылез из мокрой одежды, швырнул ее в угол и ухитрился натянуть сухие штаны и рубаху. Мало того! Он вытащил из кожаного башмака шнурок и привязал им к пиллерсу несчастного кнопа. Раз уж нельзя сейчас поселить беднягу под марсовой площадкой (сунься-ка туда!), пусть живет пока здесь. «Он же ни в чем не виноват», – опять подумал Гриша.

Освобожденный от подпорок сундучок лихо ездил по каюте. Гриша хотел загнать его снова под койку, в гнездо между брусков, но в каюту влетел мокрый гардемарин Невзоров. Бухнулся на свою постель. И громко сказал слова, которые говорят матросы и унтеры, если крепко ударят себя по пальцам молотком. Потом посмотрел на Гришу, вспомнил про офицерский этикет и решил извиниться:

– Не сдержался. Прошу прощенья, юнга…

– Я не юнга! – Гриша выкрикнул это сквозь ураганный рев, сотрясающий тонкие стенки каюты.

– Как это так?!

– А вот так! – Гриша тоже бухнулся на койку и поджал ноги, чтобы по ним не въехало сундучком.

– Тебя разжаловали?! За что?!

– Сам себя разжаловал! – с непонятным злорадством сообщил Гриша. – Сказал капитану!

– Ты что, о…л? – Митя опять позволил себе матросское словцо.

– Сам ты!.. И вы все!.. – сказал Гриша.

– Капитан теперь не станет определять тебя в Корпус!

– А мне и не надо!

Митя сел и некоторое время ухитрялся сохранять это положение.

– И кем же ты тогда станешь?! – ехидно выкрикнул он. – Приказчиком у своего дядюшки?

– А ты думаешь, приказчики только в лавках сидят?! И говорят «чего изволите»?! Они с товарами по всему свету ездят, в дальние края! У них приключений не меньше, чем у моряков! Бывает, что с разбойниками схватываются!..

– Ах как занимательно! Прямо роман Виктора Юго!

– А может, я и не буду приказчиком! Буду ямщиком! На дорогах – воля вольная!

– Ямщики скоро повыведутся! Везде проложат чугунные пути!

– Ха! Жди-дожидайся! Россия вон какая, чугуна не хватит! Дорог-то вон сколько!

– Ну и мотайся по своим сухопутным дорогам! А мог бы стать капитаном!

– А я… может, стану еще кое-кем! Не хуже всякого капитана!

– Кем это, любопытно знать?

– Не твое дело! – сказал бывший юнга Булатов гардемарину Невзорову.

– Видишь, не знаешь, что сказать!

– Знаю!

– Ну так скажи!

– Я буду звезды изучать! И планеты! Мне доктор рассказывал про астрономию. И давал смотреть в трубу! Звезды поинтереснее всяких островов!

– Что в них интересного! Годятся только, чтобы снимать координаты. А доплыть до них все равно нельзя!

– Доктор говорит: когда-нибудь доплывут… долетят!

– Ну и лети… А только где ты научишься астрономии? В Корпусе этому учат профессора, там обсерватория, инструменты. А в вашей Тюму-тара… тьму-турени наверняка ни одного телескопа не сыскать.

– Рядом Тобольск, там знаешь какая гимназия! В ней все есть!