Стальные грозы

В первую секунду Растов подумал, что произошла ошибка перевода. Но чоруг пояснил:

– Я пошутил.

Растов неожиданно для себя улыбнулся, хотя планировал держаться подчеркнуто холодно. Как же не хватало ему человеческого общества, если даже разговор с закованным в хитин четырехметровым убийцей был способен его развеселить!

Чоруг продолжал:

– Только мое сословие, сословие эзошей, умеет строить такие транспортные устройства. Ты, должно быть, полагаешь, что они призваны транспортировать военные корабли подобных размеров, ведь жизнь эзошей – это война…

Растов кивнул, дескать, думаю, да.

– …И ты наполовину прав: через них со временем пройдут Сшивающие Клешни.

– Что еще за клешни? – Растов брезгливо поморщился, что было, конечно, недипломатично.

– Это особый корабль. Его задача – устранять пагубные возмущения плеромы, которые мы называем «сверткой». Клешни останавливают свертку, разворачивают назад. И сшивают, если надо.

«Что за бред? – подумал Растов, и ему опять мучительно захотелось пива. – Какая такая плерома? Это что, чоругский термин, который переводчик вообще не потянул и оставил как есть?»

– Пожалуйста, поясни, – попросил майор.

– Ваша наука учит, что в основе бытия лежат неделимые частицы материи. Вы называете их «кварки», «гравитоны», «фотоны», «монополи». Но ваши мудрецы знают больше того: в подоснове этих крупинок материи и энергии находится пространство смысла…

– Логос, что ли? – сообразил Растов.

– Не знаю этого слова. – Шчи сделал сложное крестообразное движение двумя парами усов одновременно, которое, вероятно, являлось чоругским аналогом отрицательного покачивания головой у людей. – Я знаю слово «плерома». Я специально произношу слово из вашего языка. Мы называем это иначе – «бехчонг»…

– То есть вы смыслы сшиваете, как ткань, верно? – Растов не смог сдержать иронию. – Философскими иголками и теологическими нитками?

– Не шучу, – сказал чоруг.

– Тогда я снова ничего не понял. Поясни проще! – попросил Растов.

– Хорошо. – Шчи был спокоен. – Из-за действий одной сторонней силы сейчас случилось так, что тончайший энергоинформационный план реальности, из которого происходят кварки, фотоны, монополи, а также и само время, ведет себя неправильно. Например, одно позавчера превращается в два вчера и два сегодня. Или, допустим, умершее становится живущим. Или видимое меняется местами с невидимым не по закону, а хаотически…

– И вы это лечите?

– Сшиваем.

Растов уже понял, что Шчи делится с ним сокровенным – вот он, разговор восхищенных!

Увы, он не мог даже приблизительно представить себе конкретику этой чоругской работы с тканью бытия. Но Растову хватало кругозора для понимания главного: чтобы начать представлять это, ему потребовались бы годы и годы. Причем не в Харьковской Академии бронетанковых войск, не на Кларе и не на Грозном. А в Хабаровском Институте Времени или во Владимирской духовной семинарии.

«Выходит, зря раки меня в восхищенные записали», – подумал Растов самокритично и ухмыльнулся.

– Мне сложно даются такие разговоры, – признался майор.

– А я пришел к тебе не для того, чтобы говорить о плероме, – заявил Шчи прямодушно. – Я хотел сказать, что ты должен начинать готовиться к ментоскопии.

– К ментоскопии?! – взвился Растов. – Вы собираетесь меня ментоскопировать?!!

– Да.

– Но зачем?!

– Тех, кто надо мной, интересует Стальной Лабиринт.

– Но зачем ментоскопия?! Я могу рассказать о нем все, что знаю. – («Благо знаю немногое», – лукаво промолчал Растов.) – Стальной Лабиринт – это инопланетное сооружение невоенного назначения. Я не связан в его отношении присягой. Могу нарисовать… Могу даже построить цифровую модель!

– Нам нужна идеальная точность. Это очень важно.

– Но ведь после ментоскопирования я потеряю собственную память! Превращусь в овощ! Из-за вашей жестокой прихоти я, восхищенный четвертого ранга, утрачу все навыки, на обретение которых ушли годы! Я забуду женщину, которую люблю!! Я не буду знать имен своих родителей!!! – незаметно для себя Растов перешел на крик. Он брызгал слюной и сжимал кулаки.

– Все это прискорбно, – заметил чоруг равнодушным голосом. – Но первейшая обязанность восхищенных перед Вселенной состоит в том, чтобы жертвовать всем ради знания.

Растов, однако, разнервничался не на шутку.

– И вообще, что это за утонченный садизм: предупреждать о ментоскопии?! Хотите мучить меня – пожалуйста! Пытки? На здоровье!! Но зачем предупреждать?!!

– Как восхищенный четвертого ранга ты имеешь право знать, – обстоятельно крутя усами, объяснил Шчи. – Также у тебя есть возможность и время написать письма всем, кого ты знаешь и любишь. И мы гарантируем, что доставим эти письма адресатам. У тебя есть семьдесят человеческих часов… За это время наш корабль достигнет орбиты планеты Иаж. Там мы примем на борт ментоскоп. Он большой. Он древний и очень ценный. Мы не возим такие с собой.

Растов был в отчаянии.

– Тогда хоть пива принесите, – попросил он, нервно ероша волосы на голове. – И бумагу с карандашом.

Глава 16 Ночь в палеонтологическом музее