Стальные корсары

Размышлял Севастьяненко в свойственной ему манере недолго. Рубанув воздух ладонью, он распорядился спустить шлюпку и заявил, что сам поедет на переговоры с британцами. Иванов возмутился было, но Севастьяненко лишь заявил, что, во-первых, командовать их группой назначен он, а во-вторых, что раз его идея - ему и рисковать. Крыть Иванову было нечем, и он лишь рукой махнул. Будучи человеком независтливым и отдавая должное способностям товарища, он не стал мысленно желать ему свернуть шею. В конце концов, именно удача Севастьяненко позволила ему встать на мостик собственного крейсера. Конечно, он старше, да и по времени производства в чин превосходит вчерашнего мичмана, однако сдерживать амбиции Иванова научило не слишком удачное командование «Херсоном», а потому раз уж Эссен назначил командиром Севастьяненко, значит, адмирал ему доверяет. А доверие Эссена, которого на эскадре уважали, значило очень многое.

Примерно через час Севастьяненко направился к «Сатлиджу». Вместо шлюпки, правда, он взял паровой катер, обнаруженный на «Аргонавте» и не получивший повреждений во время боя. Время ушло, в основном, на разведение паров, но лейтенант не торопился. Во-первых, он все же мандражировал немного, а во-вторых, считал, что лучше дать британцам время прочувствовать ситуацию. А то ведь и пальнуть могут сдуру. Зато когда поймут, что жить им, даже если их не будут топить, до первой хорошей волны, наверняка станут сговорчивее. И того, что они вызовут помощь по радио, Севастьяненко абсолютно не опасался. Обрывки антенн, пострадавших в бою, видны были даже без бинокля, так что радиостанция «Сатлиджа» разом стала бесполезной грудой проводов. В общем, время играло на русских.

Крейсер встретил парламентеров, идущих под белым флагом, настороженно. От Севастьяненко не укрылось, что стволы противоминной артиллерии неотступно следят за их крохотным суденышком. А ведь даже одного снаряда из трехдюймовки им хватит за глаза, некстати подумал лейтенант, но развивать мысль не стал. Вместо этого он поднял рупор и жестяным голосом проорал:

- Эй, на калоше! Спустите трап, или мне на вас осерчать?

Командир «Сатлиджа», наблюдавший за парламентерами с мостика, нервно поморщился. Что он видел? Да молокососа, который хамит британцам, без сомнения, самой передовой нации в мире. За такое стоило бы отдать приказ расстрелять его на месте. Однако прежде, чем он принял решение, русский офицер пошире расставил ноги - даже на небольшой волне катер изрядно валяло - и безо всякого рупора сказал:

- У вас пять минут, господа. Потом будем вас топить.

Голос его звучал негромко, но три крейсера за спиной добавляли каждому слову лейтенанта изрядную долю весомости. К тому же, его слышал не только командир британского крейсера, но и некоторые матросы. Новость облетела все закоулки крейсера почти мгновенно, а учитывая, что на дно никто отправляться не хотел, на борту в любой момент мог вспыхнуть бунт. И командиру крейсера даже не пришлось отдавать приказа - с дробным стуком полетел вниз, разматываясь, штормтрап. Еще через пару минут лейтенант Севастьяненко уже стоял на палубе британского крейсера и, с усмешкой глядя на матросов, толпящихся вокруг, поинтересовался:

- И кто у нас здесь главный?

Кто бы только знал, чего ему стоила эта беззаботность. Как раз в момент, когда он, стоя на раскачивающейся палубе катера, ждал штормтрап, остатки адреналина покинули, наконец, кровь лейтенанта. Как на него в тот момент накатило! Поднимаясь на палубу «Сатлиджа», больше всего Севастьяненко боялся, что у него подкосятся ноги, а сейчас, выставив вперед левую ногу и выпятив челюсть, он сцепил руки за спиной не для того, чтобы довести до совершенства образ уверенного в себе наглеца, а просто скрывая таким образом дрожь пальцев. Но получилось неплохо - видать, британские моряки были достаточно напуганы, чтобы не обращать внимания на подобные мелочи.

Единственное, пожалуй, что действовало на лейтенанта успокаивающе, так это напоминающая башню фигура за спиной. Костин, бывший матрос, а ныне прапорщик по адмиралтейству и, по совместительству, командир абордажной группы (если у человека лучше всего получается бить морды, грешно это не использовать) стоял, широко расставив ноги и держа руки у двух расстегнутых кобур на бедрах. Своей позой он один в один копировал поведение ковбоев из американских вестернов. Что поделаешь, прапорщик был не чужд прекрасного, и в том, оставшемся сейчас лишь в памяти мире, исправно посещал синематограф. Вот и сейчас он, надо сказать, выглядел внушительнее и колоритнее любого киногероя. Револьверы, кстати, тоже работали на образ - настоящие американские кольты, взятые среди прочих трофеев при захвате «Нью-Орлеана».