Стамбул. Сказка о трех городах

Теперь лесистый выступ побережья между Босфором и Пропонтидой звенел под решительными ударами плотницкого топора и долота каменотеса. Константин заложил новый дворец, который спускался по холму к самому морю, он расширил ипподром, реализовал решетчатую систему улиц, построил круглый форум, здание сената, по меньшей мере, две церкви, новый монетный двор, целый ряд великолепных частных домов, пригласив туда высокопоставленных римлян со всей империи, а также полуязыческий Капитолий для поддержания культа империи – там стояли статуи самого Константина и его отца, выполненные из порфира. Со всех концов империи Константин привозил помпезные образцы языческих скульптур, в том числе и ту самую триумфальную, пропитанную духом Павсания Змеиную колонну из Дельф. А чтобы уберечь все это, он укрепил городские стены.

Иоанн Богослов называл Древний Рим «Вавилоном», а вот Новый Рим стал решительным шагом к возникновению нового христианского города. Наконец-то появился вполне реальный шанс заложить рай на земле для Господа и его земных помощников. Город, который Константин назовет Константинополем, стал дарованным Богом, или, как выразился император, «данным по Божьему повелению»{188}.

Глава 14. Царь городов 324 г. н. э.

Окружив этот город большою стеною и украсив различными зданиями, он расширил его, сравнял с царственным Римом и, переименовав в Константинополь, предписал законом называть его вторым Римом. Этот закон выбит был на каменном столбе и для всеобщего сведения выставлен на так называемом военном поле близ конной статуи царя.

Сократ Схоластик, «Церковная история»{189}

Этот характеризующий эпоху памятник не сразу бросается в глаза. Короткий обрубок Константиновой порфировой колонны, с которой император – в обличье Аполлона – заявляет всему миру, что он – смотритель пристанища Божьего на Земле, ныне борется за внимание зрителей, в окружении торгующих дешевыми мобильниками лавчонок и аляповатыми прачечными, что встречают посетителей Большого базара в Стамбуле.

Но здесь нам во многом становятся ясны мысли и колоссальная дальновидность человека, который подарил миру этот город, олицетворяющий мировую державу. Доставка материалов для этого привлекающего к себе все взгляды памятника с пронзающим небеса пальцем – центром нового городского форума Константина – сама по себе стала международной операцией. Уникальный пурпурный камень привезли из Монс Порфиритес – порфировых каменоломен в Египте.

По обрывкам византийских настенных надписей на надгробии египетского фараона Рамсеса VI в Долине царей можно понять, кого Константин озадачил приобретением украшений для своего нового города: вандал, некий Никагор, начертал свою благодарность за полностью оплаченную поездку «добродетельнейшему из императоров, Константину, даровавшему мне это». Впечатлительный посланец Константина был факелоносцем на Элевсинских мистериях (разнузданный обряд, который еще с бронзового века проводили в местечке Элевсин) – язычником до мозга костей. Его задачей было отыскать обелиски (их заказали, но привезли уже после смерти Константина) и пурпурные камни для императорской колонны{190}.

После водружения подпирающих небо блоков (поначалу они успешно держались, но, как известно, к 416 г. барабаны колонны пришлось укрепить железными ободами) на них установили любопытную статую – человекоподобную фигуру с выраженными отличительными признаками.

Едва ее возвели, эта статуя, сделанная из бронзы, увенчанная короной с семью лучами – в каждом луче якобы содержался фрагмент гвоздя с распятия Христа, – с копьем в одной руке и державой в другой (летописцы Константина писали, что державу эту привезли из фригийского Илиона, а затем переделали) тут же стала источником сплетен и домыслов. Неужели Константин так объявлял себя одновременно Христом, греческим Аполлоном, троянским героем и Непобедимым Солнцем Востока?

На монетах, что Константин чеканил в начале своего правления, его изображали подобным образом в окружении солнечных лучей, а статуи в разных концах империи посвящали «августу Константину, Всевидящему Солнцу». Каждый год в день рождения Константина по Константинопольскому ипподрому на золоченой колеснице Гелиоса со свистом провозили изображение Тихе, богини удачи (немаловажно, что его переделали из статуи Кибеле, восточной Матери Природы). Возможно, Константин I и был императором-христианином, но облачен он был в одежды языческого мира.