Стамбульский оракул

— Прежде всего, потому, что госпожа Коэн не вполне понимает политическую ситуацию и характер наших отношений с Россией и Пруссией. Она сама это признала. Во-вторых, неслыханно, чтобы правитель советовался с ребенком, не важно, по какому вопросу. В-третьих, мы ничего не знаем о ее политических взглядах. Может быть, в эту самую минуту она передает сведения Монсефу-бею или преподобному Мюлеру. Она может оказаться шпионкой, работать на русских или румын, на французов, в конце концов.

— Благодарю вас, — сказал султан, — за то, что вы так четко изложили свой взгляд на этот вопрос. Ваши советы бесценны, как всегда. Но в данном случае я не могу с вами согласиться.

Джамалудин-паша посмотрел на телеграмму.

— Госпожа Коэн, — продолжал султан, — сегодня не услышала ничего такого, о чем всякий не узнает завтра из газет. То, какой мудрый совет она дала, показывает, что она прекрасно разобралась в том, что происходит. Что же касается того, можно ли следовать совету ребенка, я склонен считать, что мудрость совета не зависит от того, кто его дал. Думаю, вы согласитесь с этим.

— Да, ваше величество.

— Более того, госпожа Коэн лишь облекла в слова мои собственные мысли. Будь она побирушкой, мартышкой или самим русским царем, я бы все равно воспользовался ее советом.

— Ваше величество, — начал великий визирь, — мои опасения вызывает не только природа этого совета, но и сама политика невмешательства. — Он замолчал в ожидании реакции султана, потом продолжил развивать свою мысль: — Если мы не дадим хотя бы предупредительный залп, то тем самым признаем господство русских на Черном море. Кроме того, боюсь, что генерал фон Каприви расценит такую политику как неисполнение наших союзнических обязательств.

— Скажите, визирь, какая польза от союза с тем, кто принуждает вас действовать вопреки вашим же интересам?

— Как вам известно, ваше величество, альянс с Германией крайне важен для нас. У них второй флот в мире, и они дали обещание выступать в защиту наших интересов в случае любой угрозы.

— Так почему бы им не защитить нас от русских? — Абдул-Гамид не стал дожидаться ответа и распорядился: — Передайте капитану «Мессудие», что я приказываю ни под каким видом не открывать огонь и избегать столкновений с русскими.

Великий визирь помолчал, прежде чем ответить:

— Я понимаю, ваше величество, что память о судьбе «Интибаха» заставляет вас принять такое решение…

— Гибель «Интибаха» не имеет никакого отношения к моему решению, — ответил Абдул-Гамид и поднялся с места.

Не проронив больше ни слова, султан вышел из зала. Яркое солнце на миг ослепило его, он заморгал и пошел по садовой дорожке эндеруна к Палате пажей, потом повернул обратно, к Библиотеке Ахмеда III. Какими бы ни были его чувства, надо рассуждать здраво: провокация русских — это попытка втянуть Османскую империю в войну. Также понятно, что новое столкновение с русскими на море выгодно Пруссии, что бы там Джамалудин-паша ни говорил. На этот раз лучше не поддаваться на провокацию, даже если генерал фон Каприви так не считает. Абдул-Гамид не привык показывать врагу спину, уклоняясь от боя, вовсе нет, но даже Дарий I говорил, что не стоит прибегать к силе там, где поможет гибкость.

Империя слишком слаба, чтобы ввязываться в затяжную войну с Россией, Абдул-Гамид понимал это, поэтому с вооруженным ответом придется подождать. Он с трудом справляется с дворцовыми интригами, не может поддержать санджакбеев в трудную минуту. А ведь меньшинства требуют более широкого представительства, кое-кто даже поговаривает о самоуправлении. А армия? Когда-то она наводила ужас на Вену и Будапешт, а теперь там командуют западные генералы. Даже школы для переводчиков, реформы военного командования, строительство железной дороги, все уступки конституционалистам — все эти попытки вывести империю из-под удара ни к чему пока не привели. Они на грани катастрофы. Абдул-Гамид чувствовал, как узел на шее Османского государства затягивается все туже. Если бы удалось выбраться из-под пяты Великих Держав, расплатиться с кредиторами, пересмотреть условия капитуляции, отправить в отставку иностранных военных советников, тогда бы удалось и восстановить османское превосходство на Черном море. Сейчас же действовать приходилось крайне осмотрительно.

У Палаты пажей он остановился, поглаживая желобки на диске солнечных часов. Солнце на секунду согрело его пальцы и продолжило путь. Повелитель всех и вся, он знал, что многое было не в его власти. Как ни старайся, а история отводит каждому свою роль. Если бы Джамалудин-паша понимал это! Если бы его советники больше походили на госпожу Коэн, не были бы так зашорены, так осторожны в суждениях… Он замер при виде пурпурного с белым удода, который восседал на островерхой крыше зала для аудиенций. Птица резко наклонила голову влево, вспорхнула и полетела над водой. Вот так-то! Он постучал по циферблату часов костяшкой пальца и направился прямо в Библиотеку Ахмеда III.

Появление султана так поразило библиотекаря, что тот едва не свалился со своей лесенки.