Стань для него единственной

открытым ртом и круглыми, как блюдца, глазами, не в силах вымолвить

ни слова.

– Ты думаешь, что я садомазохистка? – с лёгким приступом истерики

вымолвила я. – Может, лёд ещё в трусы мне засунешь? Убери руки сейчас

же, идиот!

Я могла ожидать от него любой реакции, но только не этой. Серж поднял

на меня свои виноватые миндалевидные глаза и произнёс, пытаясь

правильно выговорить слова: «Фёдор Достоевский… Я читал его на

английском».

Поистине смех и грех.

Чтобы мартини не просочился дальше на кресло, я инстинктивно сжала

ноги. Мелкая дрожь покрывала моё тело. Я была в шоке и панике, не зная,

что делать дальше и где спасительный выход?

– Отвернись, чего уставился? – сказала я, для большего понимания показав

рукой, куда ему следует, а куда не следует смотреть в данной ситуации.

Лихорадочно вспоминаю, что у меня в ручной клади. «Так… Прокладки,

косметика, зубная щётка, разная мелочёвка», – перебирала я в памяти.

Вряд ли из всего перечисленного мне хоть что-то сейчас поможет. А вот

полотенце – осенила меня догадка – вполне может спасти. Не лететь же

мне ещё несколько часов пропитанной насквозь влагой и ароматами

мартини.

Серж смиренно отвернулся, глядя в проход между креслами, но иногда

бросая короткие виноватые взгляды на меня.

– Подай, пожалуйста, мою сумку. Она там, наверху, – показала я рукой.

Немного успокоившись от шока, я поняла – в принципе, не смертельно. Да

и кого винить? Сама виновата. Вцепилась в этот бокал, как дура, а

теперь ищешь крайнего, срывая на нём злость.

Серж встал, огляделся по сторонам, свёл большой и указательный палец,

как букву «О», показывая: «о-кей, всё нормально, все спят, всё хорошо».

«Конечно, хорошо, даже отлично! Не у тебя же мокрые и липкие трусы», –

бурчала я про себя.

Когда моя сумка оказалась в кресле рядом со мной, я открыла её.

Лихорадочно вытаскиваю из сумки: очки, телефон, планшетник,

салфетки. Наконец, на самом дне – полотенце.

Вот оно! Беря в руки, улыбаюсь, как спасительному кругу. Блин, трусы! Где

трусы? Неужели в чемодане? Чёрт возьми, этого мне ещё не хватало.

Вижу участливый и грустный взгляд Сержа. Следя за моими руками, как я

перекладываю и не нахожу то, что искала, он делает огорчённую

физиономию и по-русски спрашивает: «Нету?» Я не поняла. Он что,

прикалывается, издевается надо мной что ли? Что значит: «Нету?»

Переминаясь с ноги на ногу, сделав озабоченное лицо, Серж потирает лоб,

словно решая задачу, как же я буду, без трусиков? Казалось, ещё мгновение

– и он начнёт давать советы. Скрутив полотенце в рулончик, встаю.

Медленно обвела взглядом вокруг себя, ближайшие места либо пусты,

либо люди в них спят. Изредка светится экран планшетника– видимо,

какой-то полуночник смотрит фильм. Прижав полотенце к груди, затаив

дыхание, бесшумно поплыла к туалету. Закрываю за собой дверь,

передвинув рычажок в положение «занято», и с облегчением вздыхаю.

Хотя, что собственно радоваться? Понятно же, что джакузи, душ или

хотя бы биде меня здесь не ждут. Медленно спускаю с себя трусики и

кладу их на полочку для пеленания младенцев. Снимаю юбку и, держа её в

руках, смотрю на себя в зеркало. «Нет, Катька, это только ты могла

вляпаться в такую ситуацию». Выдавливаю жидкое мыло для рук и кое-как

пытаюсь простирнуть трусики и юбку. Хорошо, что юбка из тонкой

ткани, ну, и понятно трусики – одно название, пара полосок и всё.

Выжав и отложив вещи в сторону, смотрю на себя. «Ну и что дальше?»

Дальше-то самоё сложное. Опускаю руку и трогаю себя. Всё сладкое. Мне

сейчас точно не до шуток. И тем не менее улыбаюсь, вспомнив: «Мужики,

как пчёлы, липнут. У неё там мёдом что ли намазано?» Поставив одну

ногу на унитаз, зачерпываю ладонью воду и пытаюсь смыть липкое, уже

слегка засохшее мартини. Выхватываю пачку салфеток. Смачиваю их и

вытираю низ живота, между ног, бедра, попу. «Ну, вроде, жить можно», –

подбадриваю я себя. Не смертельно. Обматываю вокруг талии узкое

полотенце. Получается что-то наподобие короткой юбочки. Прикидываю

в зеркале, как это будет смотреться. Скептически оцениваю – для сауны

или пляжа самоё то. Для самолёта – не уверена. Бросаю ещё раз взгляд в

зеркало с вопросом: «А что? Есть предложения лучше?» Медленно

открываю дверь туалета.

Тихо, почти полумрак. Только светится пунктиром дорожка. Бесшумно

прохожу к своему месту. Серж по-прежнему виновато, но с большим

интересом смотрит на моё новое одеяние, чуть прикрывающее ягодицы.

Протискиваясь к окну, сажусь. Пытаюсь, не привлекая внимания, как-то

развесить свою юбку – лететь ещё долго, может, подсохнет. Ну, не в

полотенце же мне предстать на паспортном контроле. Вдруг не поймут.

Поднимаю шторки иллюминатора и смотрю. М-да… Полёт отличный. Всё

в порядке. Приключения начались, не доходя до трапа.

Где-то вдали пролетел самолёт, мигая зелёными огнями. Звёзды и

пустота на тысячи миль. Ровный гул турбин. Глаза стали медленно

закрываться. Клонит в сон. По московскому времени уже глубокая ночь.

Сначала я даже не поняла, сон это или явь. Его ладонь легла на мою руку.

Тихое «Прости меня, – на ломаном русском, – я дурак, всё это из-за меня»

прозвучало, как гром среди ясного неба. Не припомню, чтобы от простого