Стань гением!

После этого обязательно используется настрой на осмысление опыта данной деятельности и на оживление предыдущих жизненных опытов аналогичной деятельности. Можно вспомнить уличных художников или уроки рисования.

Далее выполняется еще один пробный рисунок, но посложнее. После этого в состоянии сверхобучаемости снова происходит осмысление этого упражнения и других воспоминаний о рисовании, после чего следует прямое обращение к подсознанию с просьбой помочь нарисовать похожий портретный рисунок, на что уходит еще 5–10 минут. И только после этого группа начинает рисовать портрет с натуры.

В конце занятия люди с изумлением рассматривают свои рисунки и говорят, что до сих пор вообще не рисовали. Часть присутствующих не испытывают энтузиазма, так как они не нарисовали ничего, даже близко напоминающего портрет. Это не значит, что они не обучаемы технике рисования, просто исходный уровень художественных навыков у них оказался несколько ниже.

Аналогичным образом можно обращаться к развитию и других навыков. К примеру, наклеиванию обоев или улучшению почерка, оттачиванию техники плавания или поиску новых идей в креативной рекламе. Если результат нужен, что называется, немедленно, можно попробовать такое экспресс-обучение. Правда, эффективность его намного ниже по сравнению со стандартным алгоритмом выработки нужного типа мышления (навыков), но в «пожарном порядке» применение данного алгоритма может дать весьма ощутимый результат, а в ком-то, возможно, откроется неожиданная одаренность, граничащая с талантливостью, как это неоднократно было на моих тренингах.

Леонид пришел на занятия вместе с мамой. Со стороны это смотрелось очень интересно: здоровенный парень, что называется, косая сажень в плечах, и стройная женщина, про которую трудно было сказать, что рядом с ней ее взрослый сын.

Когда группа начала рисовать портретные рисунки, мама тихонько подзывает меня и заговорщицким шепотом сообщает:

– Вы знаете, Леня никогда раньше ничего не рисовал. Даже рисунки в школу я рисовала за него сама.

И взглядом показывает на молодого человека – дескать, посмотрите, с каким увлечением он рисует. Леонид действительно уверенно штриховал тени на бумаге, небрежно удерживая карандаш по касательной к плоскости листа. Портрет у него получился на удивление похожим, но самое интересное было потом. На следующее занятие он пришел с тремя портретами жены – один другого лучше. Под каждым портретом стояла его подпись и даты – 21-е, 22-е, 23-е.

– Возьмите на память, будете показывать на вводных лекциях, каких успехов добиваются на ваших занятиях!

– А не жалко отдавать такие хорошие портреты?

– Какие проблемы! Будет нужно – нарисую еще лучше!

У меня скопилась уже довольно объемная стопка альбомных листов с рисунками слушателей моих курсов. Эти четыре мне особенно дороги. И хотя большинство рисунков не представляют практически никакой ценности, все их я даже не решаюсь демонстрировать, чтобы не напугать слушателей (самые лучшие рисунки обычно уносят их авторы или забирают фотомодели, позирующие на занятиях), выбрасывать мне их почему-то жаль. Ведь каждый такой портрет – это попытка самовыражения. Многие мне откровенно говорили, что сами они и пробовать бы не стали рисовать.

Однако после одного из занятий у меня не осталось ни одного портрета. Все началось с того, что я не учел некоторых тонкостей в организации занятия с портретным рисованием и в результате ни один участник ничего путного не нарисовал. Я очень переживал, так как все ждали чуда, а не свершилось… В глазах слушателей читалось откровенное разочарование и недоверие к моему методу.

Самое интересное, что многие уже вполне успешно применяли полученные на первых двух занятиях навыки – кто дома, кто на работе, кто в учебе. А портреты у нас не вышли. Срочно требовалось что-то предпринять. Я предложил всем, кто все-таки хочет нарисовать хороший портрет, прийти на следующее занятие на час раньше.